— У голубых сильное манао, — пояснил Бадди, что на местном наречии означает: «они нутром чуют». Чип был настроен на одну волну с матерью, он слишком походил на нее.
Чип словно услышал, как мать зовет его из другой части острова. Как верещание напуганной лесной птички — из тех, что отличаются ярким оперением: точно такой же беспомощный вскрик. Он как раз был у Соленого озера возле стадиона «Алоха», в его машине меняли масло. Почуяв беду, Чип позвонил матери, и Бренда, наш оператор, сказала: «Она не отвечает». Не «отсутствует», а «не отвечает» — вот в чем дело. Как-то подозрительно это прозвучало.
Как только масло сменили, Чип, не дожидаясь, чтобы заменили и воздушный фильтр, помчался по шоссе Нимица в Вайкики. Оставил машину не возле отеля, а дальше, на авеню Кухио, и вернулся назад пешком. Повара видели, как Чип вбежал внутрь, а через несколько минут выбежал снова, «гонясь за своим приятелем».
То, что Чип увидел — так гласила молва, — потрясло его. Он не постучался, открыл дверь своим ключом и услышал из спальни сдавленный вопль. Там он и застиг любовника. Амо Ферретти яростно насиловал мать Чипа — крупный, совершенно обнаженный волосатый мужчина неистово вонзался в тощую, дряблую, беззащитную с виду старуху. Эта ужасная сцена показалась Чипу чем-то вроде извращенного издевательства над ребенком: словно жестокое животное напало на маленькую девочку, — ведь его мать без одежды была тощей, почти бестелесной, как ребенок. Смуглый португалец заставил ее широко раздвинуть ноги и со всего маху врезался в нее, а она, содрогаясь, хватала ртом воздух. Насильника застигли в миг преступления, сын стал свидетелем надругательства над матерью. В ту же ночь он убил негодяя.
Значит, все привычные детали «голубого» преступления — истерическая ссора, погоня на машинах, вдребезги разбитый череп — лишь внешне следовали знакомой схеме. На самом деле это преступление вовсе не было «голубым».
Когда после ареста Чипа сделались известны эти подробности, на человека в оранжевом комбинезоне, отбывавшего срок в исправительном лагере на Оаху, излился поток сочувствия и симпатии. У него был благороднейший мотив для убийства — любовь к матери. Он отомстил за ее честь, размозжив подонку череп в прибрежном парке. Преступление во имя справедливости. Некоторые в Гонолулу собирали подписи за освобождение Чипа, но его мать в этом не участвовала.
Если Чип убил ради нее, чтобы отстоять ее честь, а то и жизнь, почему родная мать избегала сына? Этого вопроса никто не задавал.
20. Насилие и наслаждение
Кровь липнет к рукам. Для гостиницы насильственная смерть оборачивается проклятием, несмываемым пятном. Из вполне эгоистических побуждений я мог только радоваться, что убийство Амо Ферретти было совершено не в моем отеле. Убийство оставляет по себе сладковатый ядовитый запах; гостиница, которая имела несчастье сделаться местом преступления, перестает быть отелем. Раз и навсегда она становится местом преступления, зловещим, будоражащим, притягивает совсем не нужную публику — фотографов да любителей острых ощущений. Такому отелю ни за что не удается восстановить свою репутацию даже после совершения замысловатых и шумных ритуалов очищения, сколько бы ни завывали монахи, звеня колокольчиками, сколько бы ни жгли свечи, ни рассыпали соль, сколько бы ни творили молитвы и заклинания высокооплачиваемые, самонадеянные экзорцисты. Ладно, нам повезло. И все-таки я ломал себе голову, гадая, отчего Чип не убил Амо прямо в номере и с какой стати он вообще убил его.
— Чип быть в шоке, — пояснил Кеола. Я любил слушать, как наш темный подсобный рабочий пускает в ход научные термины вроде «неспецифические отключки» и «кратковременная память». В тот момент он чистил фильтр бассейна. Я подошел поближе, предвкушая, как он скажет: «Смываю грехи», — это выражение значило в его устах так же много или так же мало, как и «шок».
Мстя за поругание матери, Чип убил Амо Ферретти на дальнем подветренном берегу острова. На стороне Чипа были общие симпатии, негодяем в этой истории выглядел Амо. Чипу предъявили обвинение в убийстве, он признал себя виновным (со смягченной формулировкой «непредумышленное убийство с отягчающими обстоятельствами») и был приговорен к двадцати годам тюремного заключения с возможностью досрочного освобождения. Лет через пять-шесть, если Чип сумеет хорошо себя вести, его выпустят из тюрьмы Халава, и он вновь заскользит по волнам на своей доске.
Но если Чип «был в шоке», если он был, как утверждали, «вне себя», то почему же не прикончил Амо, когда застал его в момент совершения насилия, совершенно беспомощного, голого, мохнатой спиной к двери, в которую внезапно ворвался Чип? Этот вопрос никому не приходил в голову. И почему от преступления Ферретти до расправы прошло так много времени?
— Они спорили, — пояснил Бадди.
— Этот человек изнасиловал его мать! — возмутился я. — О чем тут спорить?
Как-то раз я застал Роз у себя в кабинете. Она листала словарь. Я спросил ее, какое слово ей понадобилось.
Смутившись, она ответила:
— Наслаждение.
Роз была простодушна и невинна, лгать не умела. Почему она пыталась скрыть, какое слово она искала и нашла на той же самой странице? «Насилие» — вот о чем гудела гостиница.
Трей, помощник бармена, рассказал мне, что Амо завтракал в тот день с мадам Ма, но Чипа с ними не было. Насилие произошло после ланча. Чип застиг Амо на месте преступления и ушел из гостиницы тем же путем, каким явился. Согласно первоначальной версии, Чип преследовал Амо, однако посудомойки утверждали, что Чип ушел из гостиницы один и что Амо ушел позднее. Почему они ушли порознь, почему не было погони? Судя по записям наших телефонных разговоров, мадам Ма обратилась в полицию значительно позже, уже вечером. До того она позвонила жене Ферретти, с которой была хорошо знакома, спросила, не у них ли Чип.
— Они ругались. Потом подрались. Ваш мальчик набросился на моего мужа. Они ушли, и я не знаю куда, — вот что она услышала в ответ.
Мадам Ма прекратила поиски сына и поспешила в полицейское управление Гонолулу. Она написала жалобу, подробно изложив, как Амо Ферретти напал на нее и как ее сын подоспел почти вовремя. По ее словам, Амо пригрозил убить Чипа.
По времени сходилось не все, но кое-какие факты были бесспорны: Чип побывал в гостинице, оказался свидетелем преступления и ушел; Амо ушел позднее; мадам Ма обратилась в полицию лишь после того, как поговорила с миссис Ферретти.
— Я хотела сперва выяснить, где он, чтобы полицейские могли сразу же его арестовать, — вот что ответила мадам Ма, когда ее спросили, почему она сразу же не заявила об изнасиловании.
Тем не менее письменная жалоба, поданная ею поздно вечером, не оставляла места сомнениям. Было указано, что все произошло в 2.25 пополудни. Мадам Ма отвезли в больницу и освидетельствовали. Заключение экспертизы обнародовали. «В области гениталий» обнаружены «ссадины и следы семени» — эти и другие не менее шокирующие данные медицинского обследования приводились на второй странице местной газеты, поступавшей в каждый дом. Публикацию столь неприглядных фактов сочли необходимой для торжества правосудия, и в результате прокурор предъявил Чипу обвинение в более мягкой форме. Но публика все равно возмущалась: как же так, парня посадили в тюрьму за расправу над негодяем, изнасиловавшим его мать!
