— Что? — Она кинулась за ним следом.
Он рассмеялся, глядя на то, как она почти бежала для того чтоб не отстать от него.
— Каждый вторник, в одиннадцать утра, я и крылатый господин пьем чай вдвоем.
— Джонти! — она остановилась, уперев руки в бока, так и не понимая, смеется ли он над ней или нет. Он снова повернулся к ней и произнес совершенно серьезно:
— Ангел является к тому, кто смог продвинуться на тот уровень, где вопросы не нужны. Вопросы, Инджи, это то, что всех утомляет. Прекрати постоянно задавать их, и ангел сам постучится в твою дверь.
— Или пришлет вместо себя водяного? — Она поравнялась с ним.
«Не стоит недооценивать меня», — подумала Инджи и заглянула ему прямо в глаза. Она стояла, широко расставив ноги и упрямо вздернув подбородок.
Он внезапно отвернулся от нее и продолжил писать свою Корову. Всем своим видом словно говоря: «Вот я каков — Джонти Джек. Пойди и скажи все это своим приятелям из музея».
Он сделал несколько шагов, но потом повернулся, и, потрясая кистью, сказал:
— Эта корова…
Он зашагал, прочь, постепенно исчезая среди скульптур, оставив ее наедине с собаками, которые терлись об ее ноги. Издалека она услышала его возглас:
— Эта корова для фойе Парламента!
2
Большой Карел Берг, сын Меерласта Берга и индонезийской модели Ирен Лампак, родился, сжимая в маленьком кулачке крошечный золотой самородок. Жители Йерсоненда любили вспоминать этот необычный случай, когда разговор заходил о тех временах.
Но это не было выдумкой или мифом. Повитухи, которые принимали роды, клялись, что младенец, которого произвела на свет красивая женщина, все еще лежащая с широко разведенными ногами и бормочущая странные молитвы на неизвестном языке, держал в покрытой слизью и кровью ручке кусочек золота.
По форме он напоминал геморроидальный узел или полип, и, судя по всему, имел органическое происхождение, но при этом это было чистое золото.
Самородок положили в сосуд с жидкостью, словно он когда-то был частичкой живой плоти, а теперь его нужно было поместить в формалин, чтоб предупредить разложение.
Ходили слухи о том, что утроба красавицы модели была золотоносной, и очень скоро это подтвердилось тем самородком, с которым родился Карел по прозвищу Легче Воздуха, и за который он потом держался, как за спасительную нить, направив свой парус в океан жизни.
Еще будучи во чреве матери, этот младенец уже знал, как говорили люди, что золото поможет удержаться на плаву даже в самый страшный шторм и что в этой стране, то как высоко ты можешь подняться, зависит лишь от того, чем набит твой карман. То, что сможет произвести должное впечатление на врагов и поможет завоевать друзей, это вовсе не то, что у тебя на сердце, а то, что ты сжимаешь в своем кулаке.
Расспрашивая людей про семейство Бергов, Инджи поняла, что общее впечатление о них было таково, что непреодолимая тяга к золоту, воде и перьям была у них в крови.
В этом маленьком доме, в Кейв Гордже, ей удалось получше узнать Джонти, и понять, почему он мгновенно выходил из себя, стоило лишь слегка надавить на него или потребовать от него чего бы то ни было.
Джонти мечтал полностью отрешиться от мирских проблем и жить в окружении своего золота, камней, кусков дерева, отбойных молотков, изваяний — и, как выяснилось, некоего Ангела, приходящего к нему утром по вторникам.
Большой Карел родился больше чем за десять лет до того, как черная воловья повозка объявилась в Йерсоненде, и золотой самородок в ручке младенца послужил лишь предзнаменованием тому, что случилось потом.
Об этом Инджи рассказала Матушка, пока они сидели за столом и во время завтрака обсуждали Меерласта Берга, являющегося дедушкой этой пожилой женщины по материнской линии.
— А также его будущей алчности… — прошептала Матушка, наклонившись поближе к Инджи, пока они обе ждали, когда генерал присоединится к завтраку.
Все, что сбылось в будущем, огромный скандал вокруг золота и бурского отряда, который с трудом удалось прикрыть, золото и молодые итальянцы, золото и страусовые перья, золото и вода — все это было предопределено и предсказано самородком, который сжимали крошечные кулачки, самородком, который не всплыл, как кусочек плоти, когда его бросили в сосуд с формалином, а со звоном упал на дно и остался там, сверкая насмешливо, как будто это был глаз дьявола.
— Словно глаз Дьявола! — Матушка слегка отодвинулась от Инджи, ее глаза были огромными, как блюдца, а лицо горело от волнения, когда она выложила всю эту информацию девушке.
Она давно не вступала в столь длинную и насыщенную беседу, и выглядела уставшей, частично из-за того, подумала Инджи, что ее мучило чувство вины за то, что своими словами она в чем-то совершает предательство по отношению к генералу.
В этот момент он вышел из своей комнаты, держа в руках карту. «Местонахождение четвертого корабля ван Рейбика, на борту которого находились деньги, теперь совершенно точно установлено», — сказал он, указывая на широту и долготу.
— Вот, — он продемонстрировал место на карте Инджи, экономке и Александру, которые вытянули головы, чтобы увидеть получше то, что он им показывал. — Вот здесь она покоится, с трюмом доверху набитым золотом. А еще фарфором, который везли для будущего замка ван Рейбика, и множеством других ценностей. Даже предположить трудно, что за сокровища он собирался отвести в свои новые владения. Если бы только можно было узнать, что же скрывает толща воды в этом месте… — он снова провел пальцем по карте.
После того, как они покончили с яичницей и отбивными из свежей ягнятины, генерал лично достал из сейфа в соседней комнате бутыль с формалином, где по сей день, хранился знаменитый самородок, чтоб показать его Инджи. Сосуд был обернут в кусок фланели и надежно упакован в контейнер, который Меерласт собственноручно сделал вскоре после рождения малыша.
Поставив контейнер на стол, и открыв дверцу, генерал продемонстрировали девушке бутылку, которая была зафиксирована двумя серебряными скобками. От нее исходил легкий запах формалина. На дне бутыли лежал золотой самородок, сверкая сквозь толщу жидкости, точно будто бы это действительно был глаз Дьявола.
— Как же такое могло случиться! Это же совершенно невозможно! — воскликнула Инджи. — Подумать только! В кулачке младенца!
— Врачи предположили, что мать, должно быть, глотала кусочки золота, чтобы контрабандой вывести их из страны, — сказал генерал, — она часто ездила в Европу, где, используя свою красоту и очарование, продавала шляпки, украшенные перьями, в лучшие дома моды. Вполне возможно, что она действительно, таким образом, вывозила золото и продавала его там. Один из самородков мог случайно попасть в ее утробу, как раз тогда, когда Меерласт Берг сделал ребенка Ирэн Лампак.
— Сколько такой стоит?
— Как напоминание о том, что спрятано глубоко в чреве земли, он стоит намного больше своей рыночной стоимости.
