Еще три корабля, эсминец и два фрегата, получили серьезные, но не фатальные повреждения, и на том первый успех эскадры Ломакина закончился. Как обычно, лучше, чем могло бы быть, но хуже, чем хотелось бы, цинично подумал каперанг, и без особых эмоций продолжил наблюдение за противником.
Откровенно говоря, самым лучшим для него раскладом было бы, если б вражеские корабли, пылая праведным гневом, погнались за возмутителями спокойствия. Увы, такого подарка никто Ломакину делать не собирался. Кто бы ни стоял во главе эскадры вторжения, он прекрасно понимал и преимущество уральских корветов в ускорении, и тот факт, что пока его корабли отбивали ракетную атаку, беспорядочно маневрировали, а потом восстанавливали строй, возмутители спокойствия получили неплохую фору во времени. Так что никакой погони организовано не было, и эскадра продолжила идти прежним курсом.
Ну что же, Ломакин философски пожал плечами. Значит, наступало время для второго акта марлезонского балета. Куда более сложного, опасного и призванного убедить противника, что, во-первых, за фрегатами нет никакой группы поддержки, а во-вторых, что догнать их будет вполне по силам. И легкие корабли развернулись, ложась на обратный курс.
На этот раз не было лихого кавалерийского наскока и могучего ракетного залпа. Фрегаты приблизились к вражеской эскадре с кормовых углов и открыли огонь, абсолютно неэффективный из-за слабости их орудий. Однако же, попадали – на силовых полях чужих кораблей, принявших на себя удар, отчетливо заметны были энергетические всплески. И, естественно, такое хамство не могло остаться без внимания.
Противник начал отвечать, причем довольно активно. Не ракетами, естественно – попасть в небольшую, крайне маневренную цель устаревшим оружием сложно. Однако фрегаты сейчас находились в пределах досягаемости орудий главного и среднего калибра, и те открыли плотный огонь. Чего, собственно, на фрегатах и добивались.
Сейчас команды этих кораблей, фактически подставляясь под огонь противника, решали сразу две задачи. Во-первых, получали и передавали на крейсер информацию о характеристиках вооружения противника, а во-вторых, старались его раздразнить. И то и другое у них получилось – когда после очередного попадания защита одного из фрегатов потухла, а сам он, оставляя за собой густой хвост газа, стал отклоняться от курса, четыре эсминца начали маневр сближения, чтобы добить подранка.
Интересно, что бы сказали командиры эсминцев, знай они, что защита фрегата в полном порядке и ее просто выключили, а сброс воздуха производится через открытый люк. Однако в подобные тонкости их никто посвящать не собирался. Один из фрегатов отвернул и начал быстро ускоряться, его «поврежденный» собрат сделал то же самое, но с заметным опозданием, да и ускорялся не так интенсивно. В общем, эсминцы медленно, но верно его настигали.
Экипаж фрегата «Полюс» очень рисковал. Бодаться с эсминцами, пускай даже устаревшими, занятие бесперспективное – любой из них превосходил фрегат по массе покоя, мощности огня и эффективности силовой защиты, а уж вчетвером… Тем не менее, командир «Полюса» упорно изображал раненую утку, и делал это столь мастерски, что противник не замечал подвоха ровно до того момента, как эсминцы влетели прямо в распахнутые объятия ожидающего их крейсера. А уж тот своего не упустил!
Если вы встретили в лесу медведя, клещей можно уже не бояться. Именно это сейчас и произошло – сразу после того, как «Каспий» отсалютовал эсминцам в упор бортовым залпом, они сразу же бросили преследование и начали маневр уклонения. Втроем – четвертый, превратившийся в мертвую, раскаленную докрасна, истекающую газом развалину, продолжал следовать прежним курсом, с большой долей вероятности через пару недель выводящим его за пределы системы. Впрочем, это никому уже не было интересно, поскольку все занялись куда более увлекательными делами.
Один из эсминцев успел отвернуть. Какие чудеса творили его рулевые и механики, так и осталось тайной, но он, разворачиваясь, ухитрился пройти по той грани, за которой люди превращаются в кровавый фарш от перегрузок. Наверняка кто-то на его борту погиб и покалечился, но, судя по тому, что звездолет сохранил управление, перегрузки удержались в пределах допустимого. Форсируя двигатели, корабль заложил широкую дугу и проскочил мимо «Каспия». Через несколько минут его двигатели выйдут из строя, но это будет потом, а пока что, выжигая их, корабль стремился выйти из-под обстрела. Единственный залп, который по нему дали, пропал втуне – артиллеристы крейсера просто не ожидали от противника такой прыти и не смогли рассчитать нужную поправку.
Зато на двух других эсминцах они отыгрались по полной. Их командиры делали маневр уклонения так, как предписано тактическими наставлениями, и в результате не смогли уклониться от опасной встречи. В результате головной корабль словил не меньше двух десятков попаданий и развалился на части. К счастью для экипажа последнего эсминца, артиллеристы «Каспия» увлеклись и слишком поздно обратили на него внимание. Заработав несколько пробоин, с погасшим полем, он все-таки сумел развернуться и из последних сил тянул к эскадре.
Настало время Ломакина сдерживать своих людей. Догнать и расстрелять покалеченный эсминец не проблема, но ему требовалась не мелкая победа. Задачей Ломакина было заставить противника на все наплевать и погнаться за собой. Именно поэтому он и повел «Каспий» с ускорением, лишь незначительно превышающим возможности подбитого эсминца. Пускай враг увидит перед собой тихохода, которого можно легко догнать, но притом вооруженного достаточно, чтобы огрызнуться. Тогда есть шанс, что он погонится за «Каспием» всеми силами.
Так и получилось. Видя опасность, угрожающую эсминцу, вражеский адмирал развернул навстречу крейсеру основные силы. Настала очередь Ломакина разворачивать свой корабль на грани фола, так, чтобы трезвый расчет у противника сменился азартом охоты. А для этого надо было создать у врага впечатление, что вот-вот, еще немного, еще чуть-чуть, и они догонят старый крейсер. А пока…
На развороте «Каспий» выпустил все ракеты, которые могли дотянуться до противника, и дважды добился результата. Никого не угробил, правда, но изрядно повредил тяжелый крейсер и сделал дыру в скуле вражеского линкора. Сам тоже поймал несколько попаданий, но силовое поле выдержало, и крейсер, пальнув напоследок из кормовых башен, ринулся наутек.
Откровенно говоря, Ломакину было немного обидно. Его крейсер, пускай и старый, но капитально перестроенный и оснащенный едва ли не лучшим из того, что мог дать военно-промышленный комплекс Урала, был способен справиться с любым кораблем преследователей, исключая разве что линкоры. Да и от линкора отбиться шансы имелись. Но когда за тобой несется вот такая, быстро теряющая строй и превращающаяся в беспорядочную кучу, толпа… Один в поле не воин, и этим все сказано. Приходилось драпать вслед за благоразумно свалившими фрегатами, но при этом не отрываться от противника. Удрать, оставив их далеко за кормой, не проблема, вот только операцию тогда можно считать проваленной.
Все душевные муки каперанга были компенсированы три часа спустя, когда нестройная толпа, в которую превратилась вражеская эскадра, со всего маху влетела в минное поле. Сохрани они строй – и последствия вряд ли оказались бы катастрофическими. Первыми приняли бы на себя удар легкие корабли эскорта – в принципе, защитить главные силы флота, пускай и ценой собственной жизни, является одной из их задач. Однако сейчас, в азарте погони, вперед вырвались крейсера и эсминцы, поголовью которых и был нанесен сегодня жуткий ущерб. От практически одновременного залпа нескольких сотен ракет в упор защититься невозможно, и пускай они слабее тех, которые несут корабли, приятного все равно мало. Космос вспыхнул!
