— Ты снова заболел?
— Нет. — Короткая пауза, во время которой он наверняка выругался. — Я работаю.
— Рисуешь? Можно посмотреть? Пожалуйста… — Лотти нетерпеливо застучала в дверь. — Позволь мне посмотреть. Ты рисуешь меня?
Дверь открылась так быстро, что Лотти едва не упала. Перед ней стоял нахмуренный Лукка.
— Ты не понимаешь намеков?
— Что ж, прости, что потревожила музу, или как ты там ее называешь, но мне ужасно скучно, и я думаю, тебе стоит немного меня развлечь, поскольку это твой идиотский отель, в котором мы заперты из-за какого-то дурацкого вируса. — Лотти знала, что ведет себя капризно, словно одна из его партнерш по кровати. Но правда была в том, что ей его не хватало.
Ей нравилась его компания, она стимулировала ее и волновала. Лукка не кланялся и не расшаркивался перед ней просто потому, что она принцесса, как делали большинство мужчин, он поддразнивал и смешил ее. И он был так талантлив и скрывал свой талант. Это интриговало.
— Ты не можешь посмотреть кино или что-то в этом роде? Почитать книгу? Послушать музыку? Позвонить другу?
Лотти игриво посмотрела на него.
— Я сделала это, но похоже, у него есть дела поважнее, чем я.
— Я не твой друг.
Лукка еще сильнее нахмурился, но Лотти удалось протиснуться мимо него до того, как он закрыл дверь. Девушка бросила взгляд на стол у окна, где были разложены его принадлежности.
— О, ты и правда рисуешь. — Лотти увидела, что теперь Лукка работал с красками. На столе лежало увеличительное стекло и куча маленьких кисточек и тюбиков с красками, а еще палитра, где он смешивал цвета. — Так красиво… Когда ты закончишь?
— Не раньше, чем ты уберешься отсюда и оставишь меня в покое.
Лотти повернулась и посмотрела на него:
— Почему ты так себя ведешь?
Во взгляде Лукки читалось раздражение.
— Может, ты не заметила, но мне не удалось поспать прошлой ночью.
— Ты спал, когда я открыла глаза.
— Благодаря тебе я потянул шею.
Лотти вытянула губы в насмешливом сочувствии.
— Бедный мальчик. Ты хочешь, чтобы я сделала тебе массаж?
— Ты пила?
— С чего ты так решил? То, что мне нужна твоя компания, еще не значит, что я пьяна. Я начинаю понимать, почему девушки не выдерживают с тобой дольше нескольких часов.
Лукка резко указал в сторону двери:
— Уходи.
Лотти вздернула подбородок:
— Ты не можешь меня выгнать. Я принцесса.
В напряженной тишине биение собственного сердца казалось Лотти часовым механизмом, отсчитывающим секунды до взрыва.
Тик. Так. Тик. Так.
Внезапно Лукка подошел, поднял ее, словно она ничего не весила, и, перекинув через плечо, понес в номер.
— Эй! Опусти меня!
Лотти колотила руками по его спине, брыкалась — безуспешно. Он бросил ее на кровать, но ей каким-то образом удалось схватить его за рубашку, заставив упасть вместе с ней, и от тяжести его тела у нее прервалось дыхание. Мир словно замер. Застыл. Взял паузу.
Лотти видела, когда Лукка поддался желанию, почувствовала это по реакции его тела, потом по взгляду — Лукка не мог отвести от нее глаз.
— Этого не должно произойти, — прорычал он. — Не должно.
Его лихорадило от возбуждения, кровь лавой текла по венам. Лотти не давала ему отстраниться, обнимая руками за шею.
— Все уже думают, что это случилось, так почему бы не дать этому произойти?
Лукка дотронулся ртом до краешка ее губ, словно позволяя себе только попробовать ее. Лотти чувствовала его теплое дыхание с привкусом мяты и кофе. Лукка снова прикоснулся к ее губам, и Лотти задрожала — он соблазнял ее, мучил этими касаниями, от которых она теряла способность сопротивляться.
— Я хочу быть внутри тебя.
Его глубокий эротичный голос, его слова… Лотти чувствовала, что желание переполняет ее.
— Так что тебя останавливает?
— Ты хорошая девочка. — Кончик языка скользнул ей в ухо, щекоча и дразня. — Я не связываюсь с хорошими девочками.
— Я могу быть плохой. — Лотти лизнула его в подбородок, прямо под нижней губой, где щетина была словно наждачная бумага. — Я могу быть очень плохой, если ты покажешь мне как.
Лотти почувствовала его улыбку.
— Утром ты будешь ненавидеть меня за это.
— Почему? — Она провела пальцем по его подбородку. — Это же всего на одну ночь, правда?
Лукка не отводил от нее глаз, но она не могла понять, о чем он думает.
— И тебя это устраивает?
— А тебя?
Он снова нахмурился.
— Конечно. Одна ночь.
— Половина. В полночь ты уберешься в свой номер. Согласен?
Что-то в его взгляде изменилось.
— Согласен.
И они слились в невероятном, опьяняющем поцелуе. Их языки соприкасались, танцевали в красивой прелюдии, заставлявшей тела дрожать от вожделения, задавая темп, который постепенно возрастал. Лукка раздел ее с наработанным за годы практики мастерством, но у Лотти не было времени думать обо всех тех женщинах, которых он развлекал в своей кровати до этого. Это была ее кровать, и теперь она развлекала его. Эта мысль уменьшила внутреннее противоречие оттого, что она спит с ним. Все под контролем, по ее правилам. Лотти не вынесла бы мысли о том, что она — просто очередная девчонка, с которой он спит, просто еще одно имя, которое Лукка забудет еще до того, как горничная сменит постельное белье. Лотти хотела, чтобы он запомнил ее, чтобы каждый момент, который он проведет в ее объятиях, отпечатался в его памяти. Чтобы каждое касание, каждый поцелуй, каждое ласковое слово и вздох он вспоминал еще долго после того, как закончится их ночь страсти.
— Ты на вкус как шоколадное молоко.
— Я опустошила мини-бар. — Она поцеловала его в ответ. — Я всегда ем шоколад, когда мне скучно.
— Тогда лучше мне развлечь тебя, правда?
Лотти почувствовала прикосновение его губ к своей груди и задрожала. Он коснулся ее соска, мягко зажав между зубами, и Лотти застонала. Ее беспокоила мысль, что Лукка все еще в одежде. Она начала вытаскивать рубашку из брюк и стягивать ее с его плеч, одновременно ища губами его губы, пробежала пальцами по широкой спине, засунула руки под ремень брюк, чтобы почувствовать очертания его ягодиц. Она ощущала его эрекцию, и это только усиливало ее желание. Лукка оторвался от ее губ, чтобы скинуть обувь и брюки, за которыми последовало черное нижнее белье. Теперь она воочию могла видеть, насколько он возбужден. Лотти потянулась к нему, ведомая древним как мир инстинктом, исследуя форму, проводя по всей длине, наблюдая, как исказилось от сладкой муки лицо Лукки.
