Он стал под душ и долго тёр себя мочалкой, будто хотел смыть всё сегодняшнее утро, а оно никак не смывалось. Он три раза намыливал голову, лил в лицо горячую воду, отплевывался и фыркал.
«Я мог остаться там. За незаметной дверцей в стене, и никто и никогда не нашёл бы меня! Я бы умирал долго и страшно, как в Средневековье, когда живых людей замуровывали в стены, и никто не пришёл бы мне помощь».
Меркурьев захлебнулся водой и закашлялся — он видел этот лаз в стене и знал, как там! Знал, что мог там остаться.
Он выбрался из душа, торопливо оделся и побежал к людям. Они не дадут ему пропасть, они его спасут, даже если его замуруют в стене!
В столовой все были на прежних местах, ещё добавилась Лючия — она сидела в эркере спиной к собравшимся и смотрела в окно. Стас старался заглянуть ей в лицо, но она не поворачивалась. Перчатки лежали на столе рядом с чашкой кофе.
— Васенька, наконец-то! Нет тебя и нет! Садись скорей, поешь и попей. — Нинель Фёдоровна поставила на Мурин стол кружку. — Может, бутерброд с сыром?…
Василий Васильевич плюхнулся рядом с Мурой и, обжигаясь, стал глотать какао.
— Нелегко тебе пришлось, — заметила Мура, и он взглянул на неё.
— Такая собака прекрасная, — сказала Кристина. — От Саньки не отходит! Пошли утром с ним гулять, а Саня за телефоном вернулся, так пёс весь исстрадался, пока его не увидел! Представляете?
— Ты бы его в кровать не таскала, — посоветовала Нинель. — Грязный же. Да и вообще животное в кровати — нездорово.
— Мы его помоем, Нинель Фёдоровна.
— Я был на маяке, — негромко сообщил Муре Василий Васильевич и против воли передёрнул плечами. Из кружки на свежую скатерть выплеснулось немного какао, образовалось коричневое пятно. Он поставил кружку на пятно — Там горел огонь. Я видел, правда!
Мура взяла его за руку и посмотрела в глаза.
— Я поняла, — произнесла она тоже негромко. — Ты не волнуйся. Поешь.
Меркурьев хотел что-то ещё сказать и не стал.
— Опять погоды нет никакой, — вздохнула Софья, поднялась и подошла к окну. — Из дома носа не высунешь! Хоть бы тренажёры, что ли, поставили! Я привыкла в фитнес ходить, а тут одна обжираловка и никакого движения!..
— Ничто не мешает вам двигаться, — произнесла Лючия, не поворачивая головы. — Вон по «променаду»! Можно даже бегом, как наш Василий Васильевич.
— Да что я, лошадь, что ли? Просто так туда-сюда бегать!
— Самый модный спорт, — заметил Стас. — Я по утрам в парке Горького бегаю, по набережной. Там не протолкнуться.
— Да-а-а? — удивилась Софья. — Ну, не знаю. Я привыкла в зале заниматься, у меня программа есть. А бегать так скучно, ужас! Голову нечем занять.
— А вы стихи сочиняйте, — посоветовала Лючия.
— Там никого не было, — продолжал Василий Васильевич Муре на ухо. — И кто-то был. Совершенно точно!
— Я знаю, — прошептала Мура успокаивающе. — Ты ешь, ешь.
— А когда спиритический сеанс? — спросила Софья. — Нет, ну правда! То хоть сеансы были, всё развлечение!
— Я проведу, — громко пообещала Мура, и Лючия засмеялась.
— Кого будем вызывать? — продолжала Софья. — В прошлый раз этот был, как его…
— Кант, — подсказал Стас.
— Во-во! Точно! Но он толком ничего не сказал.
— Может, он знает, кто украл моё кольцо? — предположила Кристина. Она сидела на полу и играла с собакой. — Давайте спросим?
— А что, вы ещё не нашли кольцо? — удивилась Лючия. — Наверное, на улице потеряли, иначе оно непременно обнаружилось бы.
— Ничего мы не теряли на улице, — возразила Кристина, взяв пса за передние лапы и дирижируя ими. — Кольцо у нас украли!
— Господи, кому оно нужно, дорогая? Такая нелепая безделушка.
— Это не безделушка, — продолжала Кристина, дирижируя лапами. — Это уникальный древний волшебный камень. И если бы у меня раньше была такая охрана, никто не осмелился бы даже близко подойти к моему изумруду!..
Пёс вопросительно вилял хвостом и поглядывал на Саню. Тот с шумом дотянул из кружки чай, поднялся и скомандовал:
— Пошли!..
Пёс вскочил, завертелся, задирая голову, чтобы ни на секунду не выпустить из поля зрения хозяина. Кристина тоже поднялась.
— Ну чё, братух, — Саня подошёл и опёрся обеими руками о стол Василия Васильевича. — Каков план? Я в город, что ль, рвану?
— Давай обсудим, — предложил Меркурьев. — Я доем, и поговорим.
— Лады, — сказал Саня. — Только не тут, не при народе.
— Мы на улицу выйдем, — встряла Кристина. — Заодно собаку прогуляем!.. Я думала, он убегать будет, а он от Сани не отходит! До чего умный пёс!..
И они — все трое — вышли.
— Уж это прямо сразу видно, — вслед им язвительно сказала Софья, — ума у него палата, у кобеля этого безродного.
— Скажите, чтоб они его не таскали в столовую, — приказала Лючия домоправительнице, которая убирала со стола. — По крайней мере, когда здесь все! Терпеть не могу грязи.
Нинель Фёдоровна вздохнула.
— Я скажу, — пообещала она. — А там как он захочет, Алексан Фёдорыч. Я ему указывать не могу, он тут вскоре полновластным хозяином станет.
— Да какая мне разница! — Лючия поморщилась. — Главное, чтобы здесь не было этой вонючей собаки.
— Я постараюсь, — пробормотала Нинель. — Виктора Захаровича привлеку…
Из столовой Василий Васильевич заглянул проведать «Философию Канта». Минувшим вечером он пристроил книгу на каминную полку.
Теперь она лежала на столе возле готического окна страницами вниз.
— Мура, — призвал Меркурьев. — Давай! Страница пятьдесят семь. Итак, философ не испытал в жизни ни сильных радостей, ни сильных страданий, которые приносят с собой страсти. Да? Нет?
Мура подошла, перевернула книгу и кивнула.
— Отлично, — похвалил Василий Васильевич «Философию». Подумал немного и сказал: — Дай-ка мне её сюда.
Он сунул книгу под мышку и пробормотал:
— А если я её в чемодан спрячу?
— Не нужно её прятать, Вася, — посоветовала Мура. — Ты же сам понимаешь, что не нужно.
— Почему? — строптиво поинтересовался Василий Васильевич. — В чемодан и на замок запереть!
— Ничего не изменится, — вздохнула Мура. — Ты ничего этим не добьёшься.
— А вот посмотрим!..
Он на самом деле засунул книгу в чемодан, запер и ещё подёргал замочек, надёжно ли. Заперто было надёжно. С балкона ему было видно, как скачет по серому от дождя песку Кристина, за ней мчится несуразный пёс, а за ними неторопливо шествует Саня — Александр Фёдорович, — прижав к уху телефонную трубку.
