Он вдруг представил себе Муру в Средневековье. Муру наедине со всем этим мракобесием, Инститором и Шпренгером, и некому ей ни помочь, ни спасти!..
— Изумруд тоже описан в этой книге.
— Как?!
— Считалось, что он охраняет ведьм. Та, у которой находится этот камень, не может быть поймана и предана суду Святой инквизиции. Она становится словно невидимой для глаз святых отцов и недоступной для их пыток, и все окружающие ведьмы тоже. Но как только он попадёт в чужие руки, начнётся страшное бедствие! Считалось, что, если передать изумруд инквизиции и поместить его в кафедральный собор, во время особой службы отцам церкви откроются все ведьмы, какие только есть на Земле. И Земля избавится от скверны.
— То есть церковь их запытает, — уточнил Василий Васильевич, Кристина кивнула.
— Изумруд прятали, как могли. Есть легенда, что церковь ни при чём, его просто вожделел какой-то испанский монарх, именно поэтому камень так старательно искали. Монарх мечтал украсить им свою корону. На поиски камня были брошены лучшие слуги Господа, учёнейшие монахи, инквизиторы, алхимики, но изумруд найти не могли. Скольких женщин запытали, когда искали, никто не знает. Много. Сань, налей мне тоже морсу.
Кристина глотнула из стакана и продолжила:
— Одна из женщин нашего рода, хранительница камня, когда поняла, что ей не спастись, отправила дочь в варварскую и дикую лесную страну под название Русь. На Руси ничего такого не происходило.
— Да?! — обрадовался Саня.
— Тут много другого происходило, — отмахнулась Кристина, — но в православной церкви никогда не было такой чудовищной борьбы с ведьмами. Камень отправился вместе с дочерью хранительницы и с тех пор жил здесь.
— Жил, — усмехнулся Василий Васильевич. — Камень!..
— Он передаётся исключительно по женской линии, — продолжала Кристина.
— А если дочерей нет?
— На этот случай наверняка тоже существуют инструкции, — серьёзно сказала Кристина. — Но в нашем роду у всех всегда были дочери. Наверное, это тоже уговор. Каждая женщина в нашем роду получает изумруд от матери на восемнадцатилетие и носит его до восемнадцатилетия собственной дочери. Моя мама его носила, сколько я себя помню, каждый день. Когда мне стукнуло восемнадцать, она мне его отдала и рассказала, что я должна его хранить, беречь и, самое главное, носить! Его нельзя держать в коробке, в сейфе, в банке! Он должен каждый день чувствовать женское тепло, иначе он погибнет и вместе с ним погибнет весь женский род. Истребление начнётся снова.
— Да ладно, — сказал Саня не слишком уверенно. — Сейчас не Средние века.
— Да дело не в веках! — перебила Кристина. — Когда я стала учить историю и читать всякие такие книги, в том числе и те, что у нас дома хранятся, я решила написать диплом как раз о германском Средневековье. И получилось, что моя пра-пра-пра-и-так-далее бабка жила где-то в этих местах. Ну, которая отправила дочь в Княжество Московское и спасла и её, и камень.
— Они жила в нашем доме на взморье, — сказала Мура тихо.
— Кант нашептал? — спросил Меркурьев. — Или Бессель?
— Нет, но я знаю. Я видела и слышала.
— Изумруд нужно найти, — вмешалась Кристина. — Иначе дело плохо. Он не может оставаться в чужих руках, даже добрых и благородных. Он охранитель, а не украшение и не безделушка.
— Добрые и благородные руки не крадут чужих камней, — заметил Василий Васильевич.
— Как нам его найти? — спросила Кристина, словно и на этот счёт существовали «инструкции». — Что для этого нужно сделать?
— Перемотать время назад, — предложил Василий Васильевич, — поставить во все комнаты и коридоры видеокамеры, повесить на все двери амбарные замки, а тебе не зевать по сторонам и лучше его сторожить.
— А ещё что?…
Никто не знал.
В то, что на Земле вновь может грянуть инквизиция и вернётся Средневековье, Меркурьев не верил, но точно знал, что камень нужно найти. Пусть Кристина с Мурой убеждают друг друга в чём угодно, но кража есть кража!..
— Ты должна написать заявление о пропаже камня, — сказал он. — И ждать, когда его найдут профессионалы. После этого его нужно застраховать на бешеные деньги и молиться, чтобы с ним больше ничего не случилось.
— А мы сами? Не сможем его найти?
— Нет, — буркнул Василий Васильевич.
— Его не сможет найти никто, кроме меня, — сказала Кристина, — и моих друзей и помощников. Камень ни к кому не пойдёт в руки.
— Началось в колхозе утро, — пробормотал Василий Васильевич. — Алё! Он уже пошёл, Крис! В чьи-то руки! Не добрые и не благородные!..
— Нужно вызвать всех обитателей нашего дома на спиритический сеанс, — решила Мура. — Я попрошу духов нам помочь. Вряд ли они знают, кто его взял, но могут догадываться.
— Иммануил с Фридрихом сказали, что ничего не знают, — мстительно напомнил Василий Васильевич.
— Возможно, к тому времени они уже будут знать.
— Я отказываюсь, — объявил Меркурьев. — Я в таких делах не участвую.
— Вась, тебе жалко, что ли? — спросила Кристина. — Ну, не веришь и не верь, но ради нас ты должен!
— Не могу. Это мракобесие, а я мракобесие презираю, — стоял на своём Василий Васильевич.
— На здоровье, — сказала Мура, — ты можешь не участвовать. Если нам откроется, где камень, мы без тебя решим, что нам делать дальше.
— Вы решите! — воскликнул Василий Васильевич. — Это уж точно!..
Он выбрался из-за стола и стал раздражёнными шагами мерять «адвокатскую» гостиную — от высокого окна, за которым горели синие фонари, до двустворчатых дверей и обратно.
Он ходил, думал, но толком ничего не придумывалось.
В день пропажи камня по номерам кто только не ходил! Приходила Нинель Фёдоровна предупредить, что завтрак задерживается. Приходил Стас с новым паролем вай-фая. Саня шатался по комнатам, искал его, Меркурьева! А когда Кристина ушла на завтрак, в комнату мог зайти вообще любой из постояльцев, включая Канта с Бесселем!
— Кстати, а эти гаврики, которые из потустороннего мира, могут захватить с собой материальный предмет? — спросил Меркурьев в основном для того, чтобы позлить Муру. — Одеяло-то у меня пропало!
— Я не знаю, — сказала та сдержанно. — Я многого ещё не знаю. Но я могу у них спросить.
— Вы сейчас о чём, братва? — осведомился Саня. — О каком таком потустороннем мире? Или вам всё шутки шутить?
— Вон Мура лучше знает!..
Меркурьев дошёл до окна, машинально взглянул в него, двинул было обратно, но притормозил, подошёл и осторожно выглянул.
На противоположной стороне тихой улицы, чуть в отдалении под липой стоял белый «Кадиллак». Синий свет фонаря отражался от полированной крыши.
