— Куда поедем? — спросила Кристина у Сани. — Есть охота страшно.
— Может, ко мне? Правда, еды никакой нету. Но можно в ресторане заказать.
— Её везти будут три часа!
Кристина огляделась по сторонам, словно в поисках ресторана, и вдруг её осенило.
— Ребята, за зоопарком на улице Чайковского есть прекрасное место! Бежим туда!
— Чё это мы побежим! — возразил Саня. — Доехать можно.
— Сань, зачем ехать? Чайковского близко, на той стороне зоопарка. И на Брамса одностороннее движение, будем круги нарезать!
— Зоопарк здоровый, — сказал Саня.
— Давайте лучше на машине, — стуча зубами, попросил Меркурьев, и Саня развеселился.
— Ты чё, дядь? Уморился? А ещё бегаешь, мускулатуру развиваешь!
— Да я замёрз просто!..
Он втиснулся в Санин джип, тоже отдалённо напоминавший бегемота, включил обогрев и повернул на себя решётку отопителя. В зеркале заднего вида он увидел на стоянке белый «Кадиллак» и повернулся, чтобы его рассмотреть, но Саня уже тронул с места, и ничего Василий Васильевич не рассмотрел.
Ехали три минуты.
Саня затормозил возле трёхэтажного особняка, свежеоштукатуренного и выкрашенного голубой краской. Перед входом горели старинные фонари, подсвечивали снизу старые липы, брусчатка блестела, как полированная.
— Если нас сейчас пустят, — говорила Кристина, вылезая из джипа, — считайте, что нам повезло! У них тут вечно народу полно.
— Нам народ не к чему, — пробормотал Саня. — И с чего это нас вдруг не пустят?
— Что тут такое? — спросила Мура, оглядываясь по сторонам. По её носу Меркурьеву было видно, что ей всё нравится — и липы, и брусчатка, и особнячок.
— Ребята открыли гостиницу, только не как у нашего Захарыча, а самую настоящую. Ну, на самом деле тоже не совсем настоящую! У них тут что-то вроде адвокатской квартиры. Внизу ресторан, и очень вкусно! А наверху номера и всегда всё занято, командированных много приезжает, уж больно место хорошее! Мы тут ужинали пару раз. На мамин день рождения и на мой. Заказывать заранее нужно, мест мало, а вкусно невозможно!
«Гостиница «Чайковский», — было написано затейливым шрифтом на медной табличке. За переплётом стеклянных дверей горел уютный свет.
— Проходите, проходите!..
Первое, что увидел Василий Васильевич, был рояль. На его сверкающей крышке стояла небольшая фигурка балерины, отражалась в чёрной глубине, как в омуте. Двустворчатые распахнутые двери с правой стороны вели в небольшой зал, разделённый на две части. Здесь были не только столы, но ещё и полосатые диваны, старинный буфет и торшеры с нефритовыми шариками.
Кристина заглянула куда-то налево.
— Можно у вас поесть? — спросила она, и Василий Васильевич мог поклясться, что своими глазами видел, как заискивающе вильнул её хвост. — Нас четверо, мы долго сидеть не будем!..
— Конечно! — вскричали из глубины «адвокатской квартиры». — Проходите, пожалуйста!
В коридор выпорхнула молодая дама в элегантном платье и удивилась, увидев Саню.
— Привет, Катюх, — сказал он буднично.
— Что ж ты не предупредил? Мы бы подготовились!
— А я так, Катюх! Этим самым!.. Эскортом, правильно я сказал?
— Экспромтом, — поправила Кристина, не моргнув глазом. — За какой столик можно?
— Таким гостям — за любой, — пригласила Катюха. — Водочки, Саня?
— Не, не, не, — перепугался он. — Я её за последние дни столько выпил, что самому страшно. И за рулём я. За рулём из принципа не пью!..
— Сейчас принесут меню, а вы располагайтесь!..
Они уселись за самый красивый стол — круглый, у окна, скатерть с подбором, вокруг стулья с бархатными спинками.
Меркурьев мечтал тяпнуть водки и тёр о джинсы замёрзшие руки — грел, Мура оглядывалась по сторонам, Кристина радовалась, что они «попали», их «приняли» и будут кормить, а Саня удручённо смотрел в скатерть.
Стены были украшены фотографиями балерин и композиторов в резных антикварных рамках, торшеры горели не ярко, но и не слишком интимно, посуда за дверцами буфета переливалась и сверкала.
— Никогда здесь не был, — признался Василий Васильевич и перестал тереть руки.
— А зря, — откликнулся Саня. — Хорошее место. К нам когда с Москвы большие люди едут, мы их всегда тут селим. Культурно, глазу приятно. Самый центр опять же!
Он явно маялся и страдал, как раненый бегемот Ганс, и невозможно было понять, в чём дело. Кристина посматривала на него с сочувствием.
За ними внимательно и ненавязчиво ухаживали — то ли Сане положены были такие ухаживания, то ли здесь так ухаживали за всеми гостями.
Когда они заказали еду и Меркурьеву принесли водки в запотевшем графинчике, а девицам вишнёвой наливки, и все выпили, Кристина сказала, что пора.
— Чё пора-то? — вдруг окрысился Саня. — Вот чё пора?! Чё ты понимаешь-то в моей жизни? А туда же, указания даёт!
— Не хочешь, не говори ничего, — обиделась Кристина. — Поужинаем, да и разойдёмся. Больно мне надо тебя уговаривать! Полдня уговариваю!
Саня перепугался.
— Крыска, ты чё? Не, ты не думай, это я не на тебя попёр, тошно мне, вот и всё.
— Вы что-то узнали о покойном друге? — вдруг спросила Мура. — Неприятное и неожиданное?
Саня, который не отрывал глаз от Кристины, моргнул и вперил взгляд в Муру.
— Эка, — сказал он в замешательстве. — Это как понимать? Крыска, ты уже насвистела, что ли?
Кристина и Мура возмутились одновременно:
— Ничего я не свистела!
— Я просто предположила!
Василий Васильевич следил за представлением с интересом.
— Короче, дело вот в чём, — начал Саня. — Приехал я, значит, в офис наш. Ванюшкиным последним делом заниматься, на тот свет его снаряжать. Крыска со мной приехала. Она по телефону названивала во всякие похоронные конторы, а я у него в кабинете засел. Надо было мне бумажонки посмотреть. Ещё секретарша его там крутилась, то мне кофе предлагала, то чаю, то виски с колой! Насилу выгнал её.
— Саня, говори, в чём дело, — велел Василий Васильевич. — Что за скандинавские саги!..
— Саго с детства терпеть ненавижу, — уныло поддержал Саня. — Самая отвратная каша!..
Невозможно было передать всем этим посторонним людям то, что он узнал о лучшем друге Ванюшке — рисковом и безбашенном пацане, первом кореше и надёжном плече. Невозможно и неприятно!.. Как будто он, Саня Морозов, предавал мёртвого друга, хотя всё оказалось наоборот — получилось вроде, что друг его предал, когда был жив и здоров.
— Короче, — рассердившись на себя, выпалил Саня, — все бумаги на покупку дома он собирался подписывать единолично. Договор составлен на него, а мной там и не пахнет! Даже через нашу общую фирму ничего не проходит.
