Митч остановил “БМВ” на стоянке между церковью и школой.
Цвета красного вина “пежо” Эбби стоял чуть дальше, метрах в пяти. Она наверняка
не ждет его в этот час. Самолет приземлился раньше, ч Митч успел даже заскочить
домой переодеться. Сейчас он обнимет жену, а потом – в офис, где его ждет
работа, по сто пятьдесят долларов в час.
Ему захотелось увидеть Эбби здесь, в школе, без
предупреждения. Упасть, так сказать, с неба. Контрманевр. Он скажет ей: привет!
Я соскучился по тебе, я не мог ждать, поэтому и заехал сюда. Он будет краток.
Лишь бы дотронуться до нее, почувствовать ее, услышать голос ее после того, что
было там, на пляже. Вдруг она догадается, как только увидит его? В глазах
прочтет? Услышит напряжение в его голосе? Нет, если удивить ее. Нет, если
польстить этим нежданным визитом.
Он сжал в руках руль и неподвижным взглядом уставился на ее
машину. Идиот! Тупица! Почему он не убежал? Швырнул бы юбку в песок и бежал бы
изо всех сил. Но он этого не сделал. Никто никогда не узнает! Теперь ему
оставалось только пожать плечами и сказать: черт побери, все так делают.
Сидя в кресле самолета, он строил планы. Во-первых,
дождаться ночи и рассказать ей правду. Ему не хотелось лгать, не хотелось жить
во лжи. С этим нужно смириться и рассказать ей все, как было. Может, она поймет
его. Ведь почти каждый мужчина – нет, практически любой мужчина на его месте
сделал бы то, что сделал он. Его второй шаг зависел бы от ее реакции. Если она
сдержится и проявит к нему хоть чуточку сочувствия, он раскается и даст слово,
что подобное больше никогда не повторится. Если же она придет в ярость, он
станет молить, нет, вымаливать прощение и клясться на Библии, что это была
ошибка, что он никогда не повторит се. Он скажет ей, как он ее любит и
боготворит, он будет упрашивать дать ему шанс исправиться. А если она начнет
собирать вещи, то тут он, видимо, осознает, что не следовало ничего говорить.
Отрицай. Отрицай. Отрицай. Московиц, радикал-профессор из
Гарварда, читавший лекции по уголовному праву и сделавший себе имя, защищая в
суде террористов, убийц и похитителей детей, имел одну-единственную теорию
защиты своих подопечных: отрицай. Отрицай. Не признавай ни одного факта, ни
одного свидетельства, которые указывали бы на вину.
Он вспомнил Московица после того, как самолет приземлился в
Майами, и тут же начал готовить новый план, согласно которому следовало удивить
ее приездом в школу и поздним романтическим ужином в ее любимом ресторане. И ни
слова ни о чем, кроме изнурительной работы на Кайманах. Он открыл дверцу
автомобиля, представил себе ее лицо, прекрасное и полное доверия, и ощутил, как
тошнота подкатывает к горлу. В желудке запульсировала тупая тянущая боль.
Медленным шагом он направился к двери школы, подгоняемый в спину ласковым
осенним ветерком.
В вестибюле было пусто и тихо. Справа от него находился
кабинет директора. Он помедлил немного, надеясь, что его заметят, но никто так
и не появился. Тогда он тихонько пошел вперед и у третьей по счету классной
двери услышал восхитительный голос жены. Когда он просунул улыбающуюся голову в
дверь, Эбби как раз объясняла премудрости таблицы умножения. Она увидела его,
замерла, а затем хихикнула. Извинившись перед учениками, велела сидеть им тихо
и читать следующую страницу. Прикрыв за собой дверь, вышла к нему.
– Что ты здесь делаешь?
Он заключил ее в объятия, прижал к стене. Эбби обеспокоенно
посмотрела по сторонам.
– Я соскучился по тебе, – сказал Митч виновато.
Не меньше минуты он обнимал и тискал ее, как медведь.
Целовал в шею, вдыхая сладкий запах духов. И тут вдруг в памяти возник образ
той, на берегу. Что же ты не убежал, подлец, а?
– Когда ты вернулся? – спросила она, поправляя волосы и
оглядывая вестибюль.
– Где-то час назад. Ты выглядишь замечательно.
Глаза ее чуть увлажнились. Удивительно честные глаза.
– Как съездил?
– Нормально. Соскучился. Не очень-то это радостно – когда
тебя нет рядом.
Она улыбнулась, отведя взгляд немного в сторону.
– Я тоже скучала по тебе.
Они пошли к выходу, держась за руки.
– На вечер я хочу назначить тебе свидание, – сказал Митч.
– Ты сегодня не работаешь?
– Нет. Не работаю. Сегодня я иду со своей женой в ее любимый
ресторан. Мы будем есть изысканные блюда и пить дорогие вина и будем сидеть до
закрытия. А потом вернемся домой и снимем с себя одежду, всю-всю.
– Ты и вправду соскучился!
Она вновь поцеловала его и вновь с опаской посмотрела по
сторонам.
– Но сейчас тебе лучше уйти, пока нас никто не заметил.
Так и не уличенные никем, они быстро прошли к двери.
Митч глубоко вдохнул в себя прохладный воздух и пошел к
машине. Удалось. Он смотрел в ее глаза, обнимал и целовал ее, как прежде. Она
ничего не заподозрила. Она была тронута, даже растрогана.
Де Вашер мерил шагами кабинет и нервно сосал свою сигару.
Сел в кресло, попытался сосредоточиться на записях в блокноте, но тут же
вскочил, заходил снова. Бросил взгляд на часы. Вызвал секретаршу. Затем
секретаршу Оливера Ламберта. Опять стал расхаживать вдоль стола.
Наконец с семнадцати минутным опозданием Олли прошел через
железную дверь мимо охраны и переступил порог его кабинета.
Де Вашер стоял у стола и в упор смотрел на вошедшего.
– Опаздываешь!
– Я занят, – ответил Ламберт, усаживаясь в потертое кресло.
– Что за спешка?
Лицо Де Вашера тут же превратилось в злобную ликующую
гримасу. Актерским жестом он открыл ящик стола и с гордостью шнырнул Олли на
колени большой конверт из плотной бумаги.
– Нечасто нам удавалось сработать лучше.
Ламберт раскрыл конверт и изумленно уставился на черно-белые
фотографии размером восемь на десять дюймов. Один из снимков он поднес к самому
носу, впитывая в себя, запоминая каждую деталь. Де Вашер взирал на него с
чувством превосходства.
Ламберт еще раз бегло просмотрел фотографии и, тяжело дыша,
проговорил:
– Не могу поверить.
– Да, мы так и думали.
– Кто девушка? – Олли не сводил с изображения глаз.
– Местная проститутка. Неплохо выглядит, а? Мы ее ни разу до
этого не использовали, но готов спорить, что теперь будем.
– Я хочу увидеть ее, и побыстрее.
