– Мне он нужен в субботу, в первой половине дня, и по
возможности без шероховатостей. Я пошлю свою секретаршу, чтобы она объяснила
Нине, как найти в компьютере формы соглашений, это сэкономит время на диктовке
и печатании. Я знаю, получается не совсем справедливо, но от Кэппса
справедливости ждать не приходится. Он любит требовать. Он сказал мне, что
сделка должна быть заключена в течение двадцати дней, иначе она превратится в
мыльный пузырь. Теперь все висит на нас.
– Я все сделаю.
– Молодчина. Встретимся завтра в восемь утра, чтобы
посмотреть, далеко ли мы продвинулись.
Эйвери нажал на одну из кнопок с мигающей лампочкой и начал
с кем-то спорить. Митч вернулся в свой офис, уселся и посмотрел на папку
Кэппса, едва видневшуюся из-под груды записных книжек.
В дверь просунула голову Нина.
– Вас хочет видеть Оливер Ламберт.
– Когда?
– Как можно быстрее.
Митч посмотрел на часы. Прошло только три часа рабочего
времени, а он уже чувствовал себя уставшим.
– Он не может подождать?
– Не думаю. Обычно мистер Ламберт никого не ждет.
– Понятно.
– Вам лучше пойти сейчас же.
– Чего он хочет?
– Этого его секретарша не сказала.
Митч надел пиджак, поправил узел галстука и поднялся на
четвертый этаж, где его уже ждала секретарша босса. Представившись, она
поставила Митча в известность о том, что уже тридцать один год работает в
фирме. Она была второй секретаршей, нанятой мистером Бендини после того, как он
обосновался в Мемфисе. Ее имя было Ида Ренфро, но она привыкла к тому, чтобы ее
звали просто миссис Ида. Проведя Митча в кабинет Ламберта, она прикрыла за ним
дверь.
Оливер Ламберт встал из-за стола и снял очки – он
пользовался ими лишь для чтения. Тепло улыбнувшись, положил свою трубку на
специальную бронзовую подставку.
– Доброе утро, Митч, – произнес он мягко и неторопливо, как
будто бы время для него ничего не значило. – Давай-ка сядем вон там, – повел он
рукой в сторону дивана. – Может быть, кофе?
– Нет, спасибо.
Он опустился на мягкие подушки, в то время как сам Ламберт
предпочел жесткий стул с подлокотниками, стоявший немного в стороне и дававший
ему возможность смотреть на собеседника сверху вниз. Митч расстегнул пиджак,
постарался расслабиться. Скрестив ноги, принялся рассматривать носки своих
новых ботинок – всего двести долларов, час работы для сотрудника фирмы, где
деньги, казалось, не зарабатывали, а печатали. Он хотел расслабиться, а память
услужливо напоминала о панике в голосе Эйвери и отчаянии в его глазах, когда
тот слушал слова своего собеседника в Хьюстоне. Всего лишь второй рабочий день,
а голова раскалывается, в желудке – ноющая боль.
Оливер Ламберт послал ему одну из своих лучших улыбок:
искреннюю и по-отечески добрую. Настало время выдать порцию новой информации.
– Всего пара вопросов, Митч, я понимаю, что ты уже очень
занят.
– Да, сэр, очень.
– Состояние паники – это норма жизни в любой мало-мальски
приличной юридической фирме, а клиенты типа Сонни Кэппса могут довести до язвы
желудка. Но клиенты – это все, чем мы располагаем, поэтому мы готовы каждый
день умирать за них.
Митч слушал, улыбался и хмурился одновременно.
– Всего два момента, Митч. Первое: моя жена и я, мы хотим в
субботу поужинать с тобой и Эбби. Мы часто делаем это вне дома, и нам особенно
приятно, когда такие трапезы с нами делят друзья. Иногда я и сам люблю постоять
у плиты, я умею отдать должное хорошей еде и напиткам. Как правило, в одном из
наших любимых ресторанов мы заказываем большой стол, приглашаем друзей и
проводим вечер за ужином из, скажем, девяти блюд или за дегустацией
коллекционных вин. Вы в субботу свободны?
– Мы будем рады принять ваше приглашение.
– Хорошо. Мое любимое место “Жюстен”, это старый французский
ресторанчик с изысканной кухней и впечатляющей картой вин. Так в субботу, в
семь?
– Мы будем там.
– Второе – оно заслуживает обсуждения. Уверен, что ты знаешь
об этом не хуже меня, но повторить не мешает, поскольку для фирмы это
чрезвычайно важно. В Гарварде, знаю, вас учили тому, что между юристом и его
клиентом существуют совершенно особые, доверительные отношения. Это твоя
привилегия как юриста, и никто не может принудить тебя к тому, чтобы ты выдал
ту информацию, которую тебе доверил клиент. Информация эта в высшей степени
конфиденциальна. Если юрист начинает обсуждать дела своего клиента, то это
является вопиющим нарушением профессиональной этики. Все, что я только что
сказал, относится к каждому юристу, без всяких исключений. У нас в фирме к этим
вопросам подходят еще более строго. Мы не обсуждаем дела наших клиентов ни с
кем: ни с другими юристами, ни с супругами, ни даже между собой. Обычно мы не
очень разговорчивы дома, и наши жены приучены не задавать вопросов. Чем меньше
говоришь, тем здоровее себя чувствуешь. Основатель фирмы мистер Бендини ни во
что не верил так свято, как в скрытность, и этому же он учил нас. Ты никогда не
услышишь, чтобы член нашей фирмы за ее стенами произнес хотя бы имя своего
клиента. Вот как мы подходим к вопросам этики.
– Я хорошо понимаю все это, мистер Ламберт, и вам нет нужды
беспокоиться обо мне.
– “Болтливые языки проигрывают дела” – это было девизом
мистера Бендини, и он прожил с ним всю жизнь. Мы просто ни с кем не обсуждаем
дела своих клиентов, в том числе и с женами. Мы ведем себя очень, очень
сдержанно, и нам это по нраву. Ты будешь знаком и с другими юристами в городе,
и рано или поздно тебя будут спрашивать о фирме или о твоем клиенте. В таких
случаях мы просто молчим. Это понятно?
– Конечно, мистер Ламберт.
– Хорошо. Мы очень гордимся тобой, Митч. Ты станешь отличным
юристом, богатым юристом, Митч. До субботы!
