Олеся встала и осмотрела помещение. Она была одна. Не обращая внимания на боль, терзающую все тело, она подошла к металлическому шкафу и заглянула в него. Ей нужна была хоть какая-то одежда. Олеся не останется в этом доме ни на минуту. Ей было стыдно за секс со стариком, и пусть даже это он совратил ее, прикидываясь Юрой. Черт! В этом было все отвратительно и непонятно. Ее изнасиловали шестирукие твари, когда-то бывшие людьми?
Халат валялся у лестницы. Она схватила его и закуталась. Олеся куталась и куталась, будто хотела прикрыть все части тела, но ткани не хватало.
— Ты чего здесь?
Олеся не сразу узнала голос. Вздрогнула и едва не упала с первой ступени, на которую успела шагнуть.
— Олеся? У тебя все нормально?
Наташа спустилась ниже.
Можно ли доверять ей, если у нее в доме творится такое? Олесе было обидно, будто это Наташа дала ее этим монстрам. Предала… Позвала, одурачила и предала.
— Олеся, ты что здесь делаешь?
В голосе слышалась озабоченность. Вот только Олесе плевать на озабоченность. Легко проявлять заботу там, где уже она не нужна. Олеся едва подавила порыв выкрикнуть в лицо сестре: «Что я здесь делала? Трахалась с твоим шестируким свекром! Вот что!»
— Я хочу уехать, — прошептала Олеся и, протиснувшись между стеной и Наташей, медленно пошла наверх.
— Да что произошло?
К озабоченности примешалась злость.
— То, что и должно было.
Олеся вышла из подвала и остановилась. Дверь кабинета была приоткрыта. В логове зверей было темно. Хотя с чего она взяла, что твари притаились там? Это их дом, они могут быть везде. Даже… Кожа Олеси покрылась мурашками. Наташа могла быть и не Наташей. Им прикинуться — что носки сменить.
— Пойдем-ка, расскажешь.
Наташа (или нет?) взяла ее за локоть и повела к кухне. Олеся послушно проследовала. В голове была только одна мысль: какой смысл сопротивляться, страшнее только смерть. Но убивать ее почему-то не спешили. Кем бы ни был тот, что сейчас изображает Наташу, причинять вред Олесе он пока не собирается. Именно поэтому она пока и не сбежала. «Хуже только смерть», — напомнила сама себе Олеся, хотя уверенность в этом пошатнулась, когда в кухню из гостиной высунулось синее лицо. На секунду, она даже не успела понять, старик это или домработница. Хотя они оба были отвратительны и опасны. Но ей могло и показаться. Она очень надеялась, что ей показалось, приснилось все, что с ней произошло. Но боль в промежности вернула ее в реальность.
И тут Олеся поняла, что если ее не убили до сих пор, то вряд ли это сделают и в будущем. Она им нужна для другого. Они будут насиловать ее до тех пор, пока не убедятся, что…
— Мне нужно к гинекологу, — произнесла Олеся, как только Наташа села напротив и взяла ее за руку.
* * *
Наташа молча выслушала сестру. Не перебивая и не глядя на нее. Когда Олеся закончила, Наташа сдавила ее руку.
— Юра здесь ни при чем. Правда?
Олеся нехотя кивнула.
Наташа все понимала. И разговоры были лишними. Нужно было просто встать и уйти. Убежать! Но они обе тянули время. Наташа ни на секунду не отпускала руку сестры. Однажды только, когда рассказ ее ужаснул больше всего, она отпустила ладонь Олеси, но тут же взяла ее.
— Самое страшное…
Что может быть страшнее призрака по соседству (пусть и пытающегося помочь) и синелицых тварей в доме?
— Самое страшное, что я сама хотела, чтоб меня изнасиловали. Даже когда я поняла, что никакого Юры здесь нет.
— Ничего странного здесь нет.
Девушки вздрогнули. Алексей выглядел хуже — багровая дымка теперь сочилась из глаз и ноздрей.
— Они контролируют не только дом, но и ваш разум.
Наташу обуяла такая злость, что она едва не бросилась на этого призрачного всезнайку. Где ты был, когда тут происходило такое?! Хорошо умничать… Но вовремя остановилась. Что он может? Что она вообще от него ждет?
— Нам надо убираться из дома! — Наташа вложила всю свою злость в эту фразу.
— Боюсь, что слишком поздно, — сказал Алексей. — Они выбрали вас и просто так не отпустят.
Призрак исчез, до того как кто-то из них смог хоть что-либо возразить.
— Ну просто сидеть и ждать тоже не вариант, — произнесла Олеся, как будто они говорили о завозе новой коллекции одежды по цене секонд-хенда.
Наташа не могла взять в толк, сопоставить жестокое изнасилование (причем не только со слов сестры — разбитые губы, отекший левый глаз, ссадины на руках — говорили за нее) и нынешнее поведение Олеси. Возможно, это шок, потому что, как казалось Наташе, изнасилованные так себя не ведут.
— Не вариант, — прошептала Наташа. И в дверь постучали.
Глава 15
Она не находила себе места. С того момента, как к ней в фургон вошел призрак, который даже не знал, что мертв, старая цыганка не могла прийти в себя. Она чувствовала, что там не только злые духи. Там было что-то большее.
— Заходи! — властно произнесла слепая старуха.
В фургон вошел высокий цыган.
— Ма, Ян с парнями сгорели в фургоне…
— Я знаю, — ответила старуха и встала. — Нам надо помочь кое-кому.
— Яну? — цыган опешил.
— Нет. Ему уже не помочь… Поехали.
Высокий мужчина молча подал руку, старуха взялась, и они вышли из «кабинета» ворожеи. Всю дорогу из Северо-Задонска до Васильевки старуха молилась. Она очень надеялась на положительный исход дела.
«Все просто умрут, — твердил ей настырный голос ее покойного мужа. — Умрут! А хуже смерти только…»
— Лучше смерть, — произнесла старуха.
Сопровождавшие ее повернулись к ней. Она чувствовала это.
— Ма, — подал голос Федор. — Все в порядке?
Она не знала. Впервые в жизни она не знала, что ответить. В порядке ли умереть или подвергать свою жизнь опасности? Она думала, что нет, но поступить иначе не могла, не имела права. Либо умереть, либо… человек может умереть не только физически. Моральная смерть — вот что по-настоящему страшно.
— Оставьте меня в доме, — сказала женщина, когда машина остановилась. — А сами возвращайтесь.
— Когда тебя забрать, ма?
— Я сообщу…
Старуха встала и вышла из автомобиля.
— Ма…
Она подняла руку.
— Поезжайте, — приказала она. — Я сообщу.
Когда фургон отъехал, старуха направилась к калитке. Она шла, слегка постукивая тростью. Но ей этого не требовалось, она шла по запаху. По запаху зла. Дом смердел. Будто при строительстве здесь обнаружили разложившиеся трупы животных. Цыганка поднесла к носу руку, вдохнула запах собственного тела и ступила на первую ступень крыльца. Зло не всегда пахнет смертью и разложением. У него есть много запахов. Здесь дело худо. На секунду ворожея усомнилась в верности своих знаний. Демоны — прожорливые твари, и без них здесь не обошлось, но смрад разложившихся тел говорил о присутствии более могущественной твари.
