«Надя», — шевельнулась догадка, но это была не она.
— Привет Айболиту, — захрустел в трубке хрипловато-дробный голос. — Это Молчун. Как бодрость духа? Опять у какого-то старого хрыча салфетку в брюхе забыл после операции, хе-хе? Или вместо почки удалил селезенку?
— Привет, — сдержанно ответил Евгений. Кашляющий бас приятеля перемежался с зубодробильными аккордами какой-то хардкоровой группы и чьим-то лающим смехом. — Я так понял, все в сборе?
— Ну, почти что. Винтик и Шпунтик уже на подъезде. Когда сам будешь?
Он замялся. Стоит ли ждать Надежду или плюнуть и ехать одному? На трассе наверняка можно подцепить какую-нибудь автостопщицу или просто одинокую сучку.
— Моя подружка задерживается, — сообщил он, едва скрывая досаду. — Если не дождусь, через пятнадцать минут выдвигаюсь.
— Давай. Если твоя киска тебя продинамит, не огорчайся. Буратино привез двух Мальвин, про запас. Так что если что, одна из них — твоя.
— Идет, — согласился Золотарев.
— Ты на своем лисапеде?
— Да.
— Все детство в жопе играет? Дрын-дрын-дрын… — изобразил Молчун работу мотоциклетного двигателя. — Айболит, а ты в курсе, что у тебя был незаконнорожденный брат? — вдруг осведомился он. — Патологоанатом. И звали его Айумер.
— Чудесно, — кисло улыбнулся Евгений, слушая хриплый гогот приятеля, который напоминал ему скрежет ржавых шестеренок. Про себя он подумал, что кличка Молчун явно неудачна для его словоохотливого собеседника. Болтун» — да. А еще лучше П… бо».
— Приезжай скорее, дружище, — отсмеявшись, сказал Молчун. — Моя любимая бритва наточена острее самурайского меча, а мой хрен уже почти час стоит колом, как только я прикрою глаза и представлю, какая замечательная сегодня будет ночь. Надеюсь, ты испытываешь то же самое.
Евгений промычал в трубку что-то невнятное. Обсуждать предстоящую «веселуху» в баре, где как минимум десяток посторонних ушей, желания не было.
— Ладно, на связи, — хмыкнул Молчун и, не дождавшись ответа Золотарева, отключился.
Евгений посмотрел на остывающий чай и вздохнул.
Пока он разговаривал по телефону, троица за соседним столом продолжала медленно, но неуклонно накачиваться ядреным коктейлем из пива и водки, время от времени заказывая все новые порции. Их разгоряченные выпивкой лица раскраснелись, речь становилась все более громкой, все чаще слышались скабрезные шуточки, за которыми неизменно следовал оглушительный хохот. Наконец один из компании, с обвислыми, как у бульдога, щеками и выпирающим брюхом, со скрипом подвинул свой стул к женщине.
В висок будто что-то кольнуло, и Евгений медленно повернул голову в ее сторону. Она смотрела прямо на него, и он внезапно ощутил, как где-то глубоко внутри нечто заскользило блекло-неясной тенью, словно крошечная ящерка по теплому, нагретому за день, камню, едва касаясь его своими сморщенными цепкими лапками.
«Она выглядит так, будто хочет что-то сказать, — неожиданно подумал Золотарев. — Словно… словно кто-то невидимый зажимает ей рот».
— Девушка… — заговорил толстяк проникновенным тоном. — Девушка… мне кажется, я вас вчера где-то видел.
Она молчала, не шелохнувшись.
— Эй! Вы глухая? — начал раздражаться парень, щелкнув пальцами прямо перед носом неформалки. Наконец та осмысленно посмотрела на назойливого толстяка.
— Вы это мне?
— Конечно. А кому же еще?
Двое приятелей новоявленного Ромео захрюкали, давясь смехом. Вероятно, реплика товарища показалась им удачной шуткой.
— Куда плывешь, рыбка? — осклабился парень.
Женщина отвернулась, и лицо толстяка побагровело, став похожим на старую свеклу.
— Я еще не закончил, — процедил он. — Чего молчишь?
Евгений спокойно сидел, сложив перед собой руки. Он перехватил взгляд женщины, почувствовав, как где-то внизу живота медленно и тягуче растекается тепло, словно липкий мед.
— Поехали с нами, — икнув, продолжал тем временем тостяк.
Неформалка медленно покачала головой.
Парень качнулся ближе и сказал, понизив голос:
— Я довезу тебя, куда захочешь. Только сначала мы пойдем ко мне в ик… в машину. Ты когда-нибудь ездила в машине? А, деревяшка? Ты что, совсем ку-ку?
Она поднялась и, не глядя на хама, двинулась в сторону Золотарева. Толстяк проводил ее злобным взглядом, но один из собутыльников ему что-то сказал вполголоса, и тот нехотя передвинулся обратно к компании.
Повесив рюкзак на спинку стула, женщина села напротив Евгения:
— Вы позволите?
Золотарев с равнодушным видом пожал плечами.
— Мне все равно, — бросил он. Про себя он подумал, так ли это на самом деле, и после секундного размышления пришел к выводу, что он лукавит.
Ему не было все равно.
Теперь Евгений мог разглядеть лицо незнакомки с близкого расстояния, что он делал, не особенно стесняясь.
Она была некрасива. Тяжелый подбородок, слишком большой рот и слегка выступающие вперед зубы делали эту худую и высокую женщину похожей на лошадь, причем весьма вымотанную и изможденную, словно ее только что загнали в стойло после провальных скачек на ипподроме. Густые, отливающие синевой волосы смоляным каскадом спускались чуть ли не до пояса.
«Глаза», — промелькнула у Евгения мысль.
Да, пожалуй, глаза — единственное, чем можно было гордиться при подобной внешности, решил он. Несмотря на отрешенность и полусонный вид, громадные темные глаза незнакомки буквально излучали притягательную силу, и Золотарев неожиданно поймал себя на мысли, что точно так же можно созерцать вечерний прилив.
Он обратил внимание на руки женщины — пальцы были тонкими и изящными, и, несмотря на отсутствие лака, все, кроме больших, были унизаны серебряными кольцами. Из-под банданы на шее выглядывал кулон в виде темно-зеленого прозрачного шара, который стискивала костлявая лапа.
— Я не помешала вам? — нерешительно спросила она, будто заранее готовясь услышать «да, помешали» или «спасибо, но хотелось бы побыть в одиночестве».
— Я ведь уже сказал, — мягко ответил Евгений. Взглянув на стакан с водой, он прибавил:
— Могу угостить вас чем-нибудь.
Женщина с озадаченным видом перевела взгляд на стакан, словно видела его впервые в жизни.
— Нет, благодарю.
— Далеко направляетесь?
Она издала нервный смешок.
— Наверное. То есть… Да в общем-то, мне все равно.
— Хм… Прямо как Алиса в Стране чудес, — заключил Евгений. — Может, на «ты»?
— Конечно.
Предложение перейти на неформальный стиль общения женщина приняла с явным облегчением, словно фамильярности причиняли ей зубную боль.
