В дверь позвонили.
Пибоди встала, жестом остановив робота.
– Я сама.
– Я не хочу никого видеть, кроме Эдгара. Не хочу…
– Не беспокойтесь, – заверила Ева.
– Мне нужно к сыну, лейтенант! Простите, забыла ваше имя…
– Даллас. Я распоряжусь. Поеду туда прямо сейчас и все устрою. Им занимается доктор Моррис. Поверьте, он очень хороший специалист.
– Мина!
В гостиную ворвался мужчина яркой, импозантной наружности. Внушительного роста, поджарый, как гончая, и с такой же, как у робота, седеющей на висках гривой. Из-под черных дуг бровей поблескивали темно-карие пронзительные глаза.
Не обращая внимания на Еву, он упал на колени рядом с креслом Мины и заключил ее в объятия.
– Дориан! Дориан! Он…
Из груди Мины вырвался вопль. Она сдержала слово – справилась.
Глава 3
На улице Ева покорилась ветру и выудила из кармана дурацкую шапку.
– Мина продержалась дольше, чем я думала, – заметила Пибоди.
– Железная выправка. Сейчас – к Моррису, а потом займемся друзьями и коллегами. Надо потолковать с этим Чемберлином. Дирижер в оркестре – главный. Да, побеседуем…
Ева села за руль и бросила взгляд в боковое зеркало, выжидая момент.
– Ангел Элла…
– Остроумно, – отозвалась Пибоди. – Наверняка еще кому-то о ней рассказал. Надо разузнать, в каких клубах он обычно играл.
– Ангел Элла – это версия. – Ева вклинилась в поток машин, не обращая внимания на возмущенные гудки сзади. – Пишет оперу? Я думала, такие композиторы давным-давно вымерли.
– Пару лет назад ставили оперу-трэш. «Шум» называется. Я начала слушать на диске и тут же схлопотала мигрень. По-моему, обычные оперы до сих пор пишут.
– Она, во всяком случае, – да. И у ангела Эллы это точно не трэш. Выведывала мнение Купера о композиторах прошлого. Может, собиралась использовать его авторитет, чтобы пропихнуть свою. А мать спит с дирижером – еще один рычаг. Вот только Дориан несерьезен, играет во всяких сомнительных заведениях. Какое неуважение к ангелу Элле и высокому искусству! Мотив совершенно абсурдный, и все-таки… Убийства совершают по самым шизоидным причинам, – заключила Ева.
– А пытки?
– Поговорим с Эллой, посмотрим, насколько она сама шизоидная. Проверь, что есть на Эдгара, тоже имя на «Э». Может, Дориан мешал его отношениям с Миной.
– Или он на самом деле положил глаз на сына, а не мамашу.
– Детектив включила мозги…
– Ты же в опере бывала, да? – Пибоди запрашивала через карманный компьютер данные на Чемберлина.
– Дважды. И завязала. В следующий раз пойду, когда в преисподней ледяной дворец построят!
– А мне бы, наверно, понравилось… Хоть посмотреть. Костюмы, музыка, страсти, и все разодеты в пух и прах!
– Ага, ни хрена не понятно, и под занавес все как один покойники. Мне этого добра и на работе хватает!
– Я бы, наверно, пошла в итальянскую оперу. На итальянском – это так романтично…
– Смерть романтична?
– Ромео и Джульетта…
– Двойное подростковое самоубийство. Красиво, ничего не скажешь!
Пибоди мрачно уставилась в компьютер.
– Это романтическая драма.
– Ну да, трубадур и трубадурша, серенады…
– Дурочка.
Ева повернула голову, сурово прищурилась.
– Повтори!
– В смысле, трубадурочка. Не трубадурша. Прошу прощения.
– Один хрен! – Ева пожала плечами.
– Эдгар Чемберлин, – поспешно прочитала Пибоди, – шестьдесят два года. Дважды разведен, имеет в Лондоне тридцатилетнюю дочь. Дирижирует оркестром вот уже одиннадцать лет, до этого руководил Лондонским симфоническим. Проживает… Ха! В двух кварталах к югу от Дориана! Несколько раз привлекался по мелочи. Порча чужого имущества – расколотил альт. Ущерб возмещен. Выбросил пикколо в окно и грозился отправить следом музыканта. Умышленное нанесение телесных повреждений, обвинение снято. Опять телесные повреждения, условный срок и программа коррекции агрессивного поведения.
– Агрессия, вспышки гнева… – Ева покачала головой. – Причем вспышки внезапные. На нашего убийцу не похоже. И все-таки поговорить надо. Отбери имена на «Э», несколько для начала, пробей по базе. Запроси карту с местами проживания, чтобы нам лишний раз туда-сюда не мотаться.
– Будет сделано. Мать уверена, что никто из знакомых на такое не способен.
– Мать его любит и думает, что остальные тоже. По крайней мере, кто-то один его точно не любил, знакомый он или нет. Надо проверять.
Угрюмое свинцовое небо принялось плеваться снежинками, что, как Ева прекрасно знала, приводит у половины водителей к тридцатипроцентному поглупению и утрате навыков вождения. А следовательно, дорожная ситуация средней паршивости грозит перейти в откровенную свалку. Она прибавила газу, пробиваясь на юг и твердо решив опередить всеобщее помешательство.
Едва переступив порог морга, Ева затолкала шапку в карман.
Шаги эхом отдавались в белом коридоре – после праздников здесь царило затишье, как в промерзшей тундре. Впрочем, ненадолго.
Ева поймала взгляд Пибоди, которая повернула голову к автомату с горячими напитками.
– Там одна бурда!
– Да, но мне в снег всегда хочется горячего шоколада. Хотя странная коричневая жидкость, которой писает эта бандура, конечно, мало его напоминает. Почему органы охраны правопорядка не закупят нормальные автоматы?
– Потому что мы все тогда будем дрыхнуть над горячим шоколадом, а не заниматься делом.
Ева распахнула дверь в царство Морриса.
Узнала оперу – не название, а жанр – по растущей истеричности голосов и трагическому звучанию инструментов.
Моррис склонился над Дорианом Купером. Чистый халат поверх сливяно-черного костюма. Волосы с привлекательного продолговатого лица убраны назад и заплетены в причудливую косичку с серебристым шнурком, руки вымазаны кровью. На груди Купера – яркий Y-образный разрез.
– «Жизель». – Моррис поднял глаза, как будто видел музыку. – Хотел сходить на следующей неделе.
– Любишь балет?
– Кое-что. – Он отошел, чтобы смыть кровь и изолирующую жидкость. – Я его знал.
– Знал покойного? – Ева тут же позабыла о поразительно разносторонних музыкальных интересах Морриса и полностью переключилась на новую информацию. – Купера? Ты знал Дориана Купера?
– Да. Блестящий музыкант, поистине блестящий! Не просто чертовски одаренный, но и на редкость приятный в общении. Жаль, что приходится иметь с ним дело в моей конторе.
