Восточный отряд Маньчжурской армии к 15 апреля 1904 года насчитывал около двадцати тысяч бойцов, треть из которых было кавалеристами. При них имелось пятьдесят два орудия и все восемь пулеметов, которыми располагала Русская Императорская армия в Маньчжурии. Громоздкие, неудобные ранние пулеметы системы Максима больше напоминали легкие пушки, чем пулеметы. Однако именно они вызвали у Куропаткина наибольший интерес. Он даже не смог побороть у себя многозначительную усмешку на все лицо, когда их увидел.
Историю он знал не очень хорошо и конкретно в деталях и событиях Русско-Японской войны 1904-1905 года разбирался плохо. Однако, прокатившись по позициям правого берега реки, он, вводимый в курс дела, без особенного труда нашел прекрасный участок для атаки японцев. А именно мелководье, позволяющее форсировать реку вброд даже пехотным отрядам. Во всяком случае, казаки, обследовавшие данные позиции, без проблем показали несколько мест с удобным подходом к воде и комфортными глубинами.
Собственно, здесь и находилось слабое место всей обороны Засулича. На других участках японцы были вынуждены использовать плавательные средства, подводя их под огнем в воде. Что не давало возможности обеспечить должной массовости в натиске. То вот здесь, в этом рукаве реки, имелась прекрасная возможность для масштабного наступления больших воинских отрядов без каких-либо вспомогательных средств.
Наступило утро 18 апреля 1904 года по старому стилю.
Восточный отряд Маньчжурской армии количественно и качественно не изменился. Все те же устаревшие 87-мм полевые орудия образца 1877 года, ранние пулеметы Максима, винтовки системы Мосина и револьверы Нагана. Вот только изменилось их расположение и применение.
Всего за пару суток вся пехота сумела пусть плохонько, но окопаться. Две-три жиденькие нитки эрзац траншей протянулись вдоль расположений четырех стрелковых полков в зоне непосредственного соприкосновения с противником. А вместе с тем удалось отрыть и относительно удобные пути отхода из них в тыл под прикрытие пятого полка. Тот, рассеявшись, занял наиболее благоприятные высоты, откуда можно было огнем прикрывать отступление первой линии. И тоже окопался.
Артиллерию же просто убрали с прямой наводки. Дарить ее врагу Куропаткин посчитал излишней щедростью.
И вот, ровно в пять утра свыше полутора сотен японских орудий открыли огонь по русским позициям, старательно причесывая их шрапнелью. Но особого эффекта достигнуто не было. Пехота сразу вжалась в свои траншеи, а новое расположение русской артиллерии японцам пока нащупать не удалось.
Шума много – толку мало.
Но этих деталей в штабе генерала Куроки не знали. Впрочем, там и о прибытии Куропаткина на Ялу тоже пока не слышали. И действовали по заранее утвержденному плану.
В шесть часов утра японцы перешли в общее наступление.
Русские позиции молчали.
Стрелковые полки не спешили открывать огня, продолжая находиться под густым шрапнельным дождем. А артиллеристы ждали отмашки сигнальщиков.
- Почему они не стреляют? – Удивился британский офицер Ян Гамильтон, состоявший при генерале Куроки военным агентом. Командующий 1-ой армией промолчал. Его этот вопрос волновал не меньше. Поведение русских выглядело в высшей степени странным. - Может быть они отошли? – Не унимался англичанин. – Могли же узнать, насколько серьезные силы подходят к ним и отойти без боя… - Японец же лихорадочно пытался сообразить, перебирая в голове все донесения последних дней. Наоборот. По словам наблюдателей, русские полки вели последние два дня земляные работы, укрепляя свои позиции. Как после такого отходить? Странно.
Но вот к рукаву реки, отделяющего крупные острова от правого берега Ялу, вышли команды с плавательными средствами. Различными лодками. Спустили их на воду. Стали загружаться, радуясь своему счастью. Ведь ожидалось, что все это проделывать придется под огнем неприятеля. И тут вдали загрохотало – это артиллерийские орудия. Расположенные на закрытых позициях, они открыли огонь по заранее произведенным счислениям. В практике Русской Императорской армии таких приемов не использовалось в полевых сражениях. Этот метод ведения боя был нормой только в осадных делах и обороне крепостей. Впрочем, Куропаткина послушались. Да и как не послушаться, коли тот письменный приказ «накатал». Так что все артиллеристы еще 16 апреля покинули открытые позиции и занялись подготовкой к новому делу. Их, конечно, учили, но когда это было? Да и не нужные в полевой артиллерии знания выветрились у большинства. Приходилось коллективно восстанавливать по обрывкам. Это оказалось не по душе многим, но что делать? Письменный приказ командующего – не шутка, тем более что Алексей Николаевич написал его так, что разночтений при всем желании не получалось. Против такого аргумента не попрешь. Вот и занялись.
Понимая, что предугадать планы японцев в деталях невозможно, вся зона предполагаемого боя была разбита на квадраты. Артиллеристы провели расчеты для наведения в каждый из них. А сигнальщики с цветными флажками обеспечили оперативную корректировку. Ведь пушки пришлось отодвинуть от позиций на три-четыре километра и иначе не поступить. Систему же флажных сигналов Куропаткин был вынужден делать на коленке, благо никаких особых требований она не предъявляла…
Пятьдесят два 87-мм орудия слитно ударили обычными чугунными гранатами, подняв столбы грунта и воды, вперемежку с осколками. Устаревшие пушки, стрелявшие еще дымным порохом, оказались очень кстати в сложившихся условиях. Их поганая баллистика пришлась как нельзя лучше для работы с закрытых позиций. И дыма не видно, и настильность траектории снарядов низкая. Ситуацию портили только слабые снаряды. Ну и крайне архаичная шрапнель, трубки которой не позволяли «кидать» ее дальше, чем на пару километров. Впрочем, не так чтобы это было и критично, так как в дело все равно шли только гранаты.
Японские полевые артиллеристы оказались не готовы к классической контрбатарейной борьбе. Умом понимали, что надо что-то делать. А как – не знали. Удавалось определить только примерный азимут расположения русских батарей. Да и то – на слух по методу плюс-минус лапоть. А что делать с дальностью? В трех или четырех они километрах? А может в пяти? Кто знает. Учитывая беглый характер стрельбы на русских батареях, определять время полета снаряда не удавалось. Не понятно было, где чей «подарок». Для чего, собственно, этот метод и применялся. Работать же через триангуляцию они банально не догадались, что также было ожидаемо. Куропаткин отлично знал, что в Японии все, более-менее вменяемые артиллеристы принудительно «переводились» на флот по мере их появления, оставляя на долю «сухопутных крыс» только новичков и бездарей.
Канонерские лодки, подошедшие к островам, чтобы поддержать натиск войск 1-ой японской армии попытались что-то сделать. Но без особого результата. Просто «попугали воробьев» из своих короткоствольных стареньких 120-мм пушек. Ведь, артиллеристы на этих кораблях практически ничем не превосходили своих береговых коллег.
Русская пехота, впрочем, продолжала стараться не высовываться на своих позициях. Для прицельного огня было пока еще слишком далеко. А удары по площади, по мнению Куропаткина, в данном случае неплохо и артиллерия выполняла. Нечего тратить патроны попусту.
