Впрочем, Николая Александровича это нисколько не смущало. Безразличие в глазах никчемных, по его глубокому убеждению, людей, мало его трогало. А вот к дамам он присматривался. Этот известный ходок и игрок, служил минувшее десятилетие интендантом по всяким окраинам. Развлечений там было немного. Вот и пристрастился гулять до девиц да замужних кокеток. Ну и пить, играть в карты и хоть как-то отвлекаться от серых будней. Это требовало денег. Много денег. Очень много денег. Поэтому в вопросах «освоения бюджетных средств» он прослыл одним из самых опытных специалистов во всей Империи. Ведь главное в этом деле, что? Правильно. Чтобы внимания к тебе лишнего не было со стороны тех, кто может покарать. А значит нужно заносить и договариваться ДО того, как они проявят свой интерес. Так и дешевле, и проще, и надежнее выходило.
Собственно, по этому профилю его в Ляоян и прислали.
В тесной смычке с командующим армии, Николай Александрович должен был обеспечить срыв тылового обеспечения и произвести обширные хищения в интересах общего дела. Разумеется, и к рукам прилипнет. Ой, как прилипнет! Полковник просто млел от нетерпения. Ведь если раньше ему приходилось сталкиваться с делами на десять-двадцать тысяч и излишне осторожничать, то сейчас он грезил миллионами. Да чего уж там – десятками миллионов! Ох, как он развернется!
Особого вдохновения ему придал разговор с Куропаткиным.
Генерал принял его очень тепло и сразу ввел в курс дела, пояснил, что прежде чем заняться «работами по снабжению», нужно кое в чем помочь. Да и куда спешить? Армия-то толком даже не прибыла. С текущих операций только крошки и соскребать. В чем полковник полностью согласился с Алексеем Николаевичем.
И вот он – Ухач-Огоровский, в жизни никак и никогда не сталкивавшийся с разведывательной деятельностью, возглавил разведку целой армии. Пусть и формально, но гордости было полные штаны! Это не какой-то там интендант. Это и почет, и уважение. Конечно, не как у линейных командиров, но и головой рисковать, командуя полками да бригадами, не требовалось. Лезть на передовую под пули, шрапнель и осколки он хотел меньше всего на свете. Не его это дело. Николай Александрович Родину любил иначе, своей особой кормовой любовью. Как колорадский жук картофель. И прекрасно понимал, что, он-то у себя один, а вот Родина большая…
С этими мыслями он и шел по пыльной улочке, что прилегала к железнодорожной станции. Командующий отбыл к Засуличу на Ялу, оставив его налаживать разведку в глубоком тылу. И выделил под это немалые средства. Так что он уже третий день вел напряженные переговоры с дамами низкой социальной ответственности и случайными забулдыгами в разнообразных питейных местах.
Вот и сейчас, свернул в облюбованное место без задней мысли. А потому и не заметил, как мальчишка лет десяти-двенадцати, проводив его взглядом, снял картуз и кому-то замахал. Впрочем, наверное, никакого особого внимания мальчуган не привлек бы. Как и все вокруг – грязный и ободранный. Обычная уличная шпана. Разве что картуз не по китайской моде. Но так это и не было странным. Местные мальчуганы гордились добытыми трофеями такого рода. Украл или получил в награду за какую-то услугу. В общем – парень как парень.
Впрочем, чутье на непосредственную угрозу у Николая Алексеевича всегда было очень сильно развито. Как у зверя. Поэтому он не услышал или заметил, а почувствовал нырнувших в переулок следом за ним трех китайцев. Обернулся. И сразу все понял.
Глянул через плечо.
Там из питейной вышла веселой гурьбой компания железнодорожников.
Удача!
И он быстрым шагом направился им навстречу.
Китайцы же не спешили.
Заметив неожиданную помеху, они просто прошли мимо, сделав вид, что Николай Александрович их не интересует. Заглянули в заведение. А в скором времени вышли, унося с собой несколько початых бутылок самого дешевого пойла. Ухач-Огоровский же, несмотря на отсутствие видимой угрозы, продолжал чувствовать «измену». И не менее упорно знакомился с подвыпившим машинистом и тремя кочегарами-железнодорожниками. Им внимание целого полковника очень импонировало. Надулись. Сделались важным. Вон с каким интересом их расспрашивал о работе да прочем. А когда предложил выпить – так и вообще – поплыли.
Посидели.
Алкоголь не брал.
Никаких внешних признаков угрозы не наблюдалось. Однако Николая Александровича не отпускало гнетущее чувство тревогил.
Вышли подышать свежим воздухом. Чисто. Даже тех трех китайцев не видно. Парочка выпивох лежало у стены, не справившись с алкогольным дурманом. Еще один «по стеночке» шел домой. Трое мальчишек с явным интересом посматривали на валяющиеся «тела», прозрачно намекая на то, что как те очнутся, в кармане у них не будет ни гроша. А то и обувь снимут или кое-что из одежды.
Вечер откровенно не ладился. Несмотря на объем выпитого алкоголя, дурман и приятное расслабление не приходили. «Этих босяков», с которыми он вынужденно связался, полковник уже не мог видеть. Однако все равно держался, опасаясь оказываться в одиночестве. С этими-то хоть все было понятно. Вон как душу вывернули. Обычные обыватели без цвета, запаха и вкуса. Никаких сюрпризов. Предсказуемы и удобны. А с другими как быть?
Стремительно смеркалось.
Чуть-чуть помедлив, он попрощался с железнодорожниками и решительным шагом двинулся прочь, намереваясь как можно скорее достигнуть выделенной ему квартиры. Там он собирался напиться до изумления, чтобы таки накрыло и отпустило, и хорошенько проспаться. Первый раз в жизни чувство опасности его подвело. Видимо предвкушение бешеных денег довело до паранойи.
Стало темно.
Ухач-Огоровский прямо оттаял немного. Кто его в этой темени разглядит?
- Нихао! – Раздался хриплый голос откуда-то с боку.
Немедля ни секунды, находящийся на взводе полковник, выхватил револьвер из кармана галифе и выстрелил на звук. Он давно переложил револьвер из кобуры в карман и держал там руку. Нервы были ни к черту.
А после выстрела, словно под каким-то озарением, прыгнул в сторону, уходя с возможной линии огня. Из переулка донеслись крики. Николай Александрович же энергично отступал, сверкая каблуками. Он бежал что было сил. На каком-то странном вдохновении. Словно Остап Бендер, преследуемый шахматистами. Куда? А черт его знает! В этой темноте в практически незнакомом городе он плохо ориентировался. Его путь был прост – вперед и только вперед.
Сзади доносился топот множество ног. Сколько там человек бежало, сложно было понять. Двое или пятеро? Сейчас ему было все едино. Главное – они не отставали.
Несколько раз он выстрелил куда-то за спину. Наудачу. Не целясь. Попал или нет? Неизвестно. Скорее всего, он смог ранить только ночное небо. Как следствие – барабан оказался пуст, и полковник с истошным криком запустил револьвер в темноту. Вояка из него был совершенно никакой, да от интенданта это и не требовалось.
Несколько секунд спустя его ударили чем-то в живот, заставив скрючиться. Надели на голову мешок. Подхватили под руки и потащили куда-то.
