Таким образом в траншею влетело около двадцати трех-двадцати пяти тысяч бойцов, в то время как обороняло ее порядка пяти тысяч. Но русские солдаты были крепче, тяжелее и сильнее. В среднем. Кроме того, они были снаряжены оружием для ближнего боя, а значит численное преимущество сказалось не так существенно. Но они, все же, отступили. Поступили доклады о потерях. Там, в траншее осталось лежать около двух тысяч человек. Немало. А значит драка была ожесточенной, и японцы тоже понесли приличные потери. Сколько? Сложно сказать. От пяти до десяти тысяч примерно. То есть, нужно ориентироваться на пятнадцать-восемнадцать тысяч бойцов остатка, размазанных вдоль фронта в пять километров.
У Алексея Николаевича в руках было три пехотных корпуса облегченного состава, плюс еще один кавалерийский, который вообще следовало бы называть дивизией. Совокупно – около шестидесяти двух тысяч человек. Кавалерия и один из пехотных корпусов стояли в тылу, в резерве. Собственно, они и участвовали в шоу по погрузке войск в вагоны, что устраивалось с изрядной регулярностью для японских агентов. Таким образом на фронт в тридцать километров у Куропаткина имелось всего два облегченных корпуса… и грамотная, можно сказать передовая, система обороны. Для тех лет, конечно.
Траншеи шли не одной сплошной изломанной линией. Отнюдь. Соединялись проходами, но не более того. Поэтому первая центральная линия была полностью локализована и изолирована от соседей. Однако японцы теперь могли вполне уверенно блокировать дзоты центральной позиции и вскрыть их, подойдя с тыла. А много ли те продержатся в изоляции? Да и толстые деревянные двери-заглушки не такая уж и надежная защита от врага.
А значит, что? Правильно. Японцы переведут дух. Подавят дзоты и начнут подтягивать подкрепления, желая прорваться во вторую линию обороны. И если первую успели как следует укрепить, то вторая и особенно третья оказались весьма иллюзорны. Работ там требовался еще непочатый край. Да и не хватало много чего от пулеметов до колючей проволоки и банального дерева. Кроме того, между слишком плотными линиями обороны не имелось просторного предполья для работы артиллерии по площадям. То есть, создался весьма опасный момент, который грозил поставить под удар все сражение. Японцы реально могли прорвать центр. Хотя для них это и должно было стать Пирровой победой, но не это главное. Если они сделают это. Если заставят отступить Алексея Николаевича, то ситуация России в Маньчжурии окажется плачевной. Войск там немного. Куропаткин специально налегал на поставки вооружений, боеприпасов и обмундирования. И приличная часть всего этого добра хранилась в Ляояне. Потеря этого города в таких обстоятельствах приводила фактически к катастрофе – с голым задом против существенно превосходящих числом врагов особенно не навоюешь. Тем более, что они захватят твои склады.
Конечно, Алексей Николаевич в своих размышлениях излишне сгущал краски. У него были свежие резервы. Но вводить их в бой – значит сорвать замысел операции. Требовалось обойтись без использования этих линейных частей. А потому Куропаткин, скрепя сердце, решился на введение в бой, едва сформированного и еще толком не слаженного штурмового батальона. Ничего особенного там не было. Просто специально отобранные лихие парни, вооруженные самозарядными пистолетами Маузера и удобными, подходящими лично им под руку клинками. Ну и гранатами, куда уж без них? Дурными, конечно. Но других не было…
Основная свалка в передовой центральной траншее завершилась полчаса назад. Русские войска отступили по проходам, надежно закупорив их спешно установленными пулеметами. Не прорвешься. Да японцы особенно и не пытались. Так – дернулись разок и сразу остыли. Им бы дух перевести да передохнуть.
Выставили охранение. «Стекли» по стенкам на пол траншеи. Потянулись к фляжкам, трясущимися от волнения руками.
Тишина. Хорошо. Спокойно. Кто-то заговорил о еде.
И тут от проходов раздались свистки и полетели гранаты.
А следом посыпали бойцы, сходу открывая беглый огонь из самозарядных пистолетов. Часто-часто захлопали выстрелы, буквально сметающее всякое сопротивление.
Штурмовой батальон, разделившись поротно, атаковал вдоль проходов, активно используя гранаты и самозарядное оружие. Его задачей было – отвлечь противника. Увлечь шумом.
Тем временем из второй и третьей линии центральных позиций подтянулись все, доступные для контратаки силы. Около девяти тысяч бойцов. У каждого в руке по гранате, а в зубах зажат тлеющий фитиль, запал-то примитивный. Вторая рука сжимает винтовку. На поясе клинок, лопатка или какие-нибудь паллиативы, созданные в армейских мастерских.
Впереди, в траншее заухали гранаты, захлопали выстрелы.
Шел бой.
Штурмовой батальон крепко врубился в японцев.
И вот линейная пехота, услышав свистки командиров, нестройной толпой ринулась вперед. Молча. В зубах же фитиль. С ним не покричишь. Куропаткин специально так решил поступить, чтобы японцы заметили этого «пушного зверька» как можно позже.
Рывок. Пробежка. Сдвоенный свисток командиров.
Все девять тысяч бойцов поджигают запал гранаты и кидают. После чего приседают. Но не все. Особенно «умные» лезут вперед, забыв наставления…
Слитная серия взрывов, поднявшаяся стеной.
Рывок. Почти прыжок. И бойцы врубаются в дезориентированных японцев. Кто чем…
Атака линейных подразделений проводилась в некотором отдалении от проходов, поэтому штурмовой батальон не накрыло гранатами. Как, впрочем, и ощутимую часть японцев, накопившихся для противодействия штурмовикам. Но эти «хвосты» очень быстро подчистили. Самозарядные пистолеты в условиях траншеи оказались удивительно губительным оружием, особенно в сочетании с гранатами. Десяти минут с начала контратаки не прошло, как все оказалось закончено. Конечно, кто-то из японцев выскакивал и пытался бежать обратно, к своим. Но тут уже пулеметы, вроде как замолчавшие, включались, охотно выкашивая противников.
Наступление генерала Куроки было остановлено. С трудом, но остановлено. А первой японской армии были нанесены очень существенные потери, по меркам тех лет. Сколько? Сложно сказать. Да и преждевременно, операция ведь еще не завершилась...
Глава 5
17 июня 1904 года, окрестности Ляояна
Генерал Куроки наблюдал в бинокль за ходом наступления и, признаться, немало обрадовался, когда его бойцы ворвались в русскую траншею. Он не сомневался в успехе ближнего боя. Однако то, что произошло потом, испортило ему настроение раз и навсегда, а вместе с тем карьеру и жизнь.
На основных японских позициях прекрасно видели, как из второй линии обороны выступила русская пехота для контратаки. Но предупредить своих, увы, не могли. Даже артиллеристов не удалось подключить. Полевой телефонной связи у него не было, как и флажковой системы сигнализации, а вестовым бегать слишком долго. Так что, генерал даже не стал пытаться, опасаясь путаницы и накрытия своих войск, находящихся в не самой благоприятной обстановке.
