Поскольку наш иск по-прежнему оставался сенсацией,
определились новые виновники трагедии. Конгресс и муниципальные власти были
счастливы свалить бремя ответственности за бессмысленную гибель людей на
известную юридическую фирму и ее богатых клиентов.
Руби в очередной раз зачарованно прослушала о злоключениях
семейства Бертон. Я кратко посвятил ее в детали иска и последствия, к которым
привела его регистрация в суде.
Фирма опять удостоилась внимания прессы. Представлявшие ее
интересы защитники, похоже, мучились вопросом, когда же это прекратится.
Однако события только разворачивались.
В нижнем правом углу полосы заметка извещала, что
министерство почт решило приостановить строительство нового почтамта. В
качестве причин указывались спорные аспекты сделки по приобретению земельного
участка и склада, а также судебная тяжба основного подрядчика – компании “Ривер
оукс” и участника сделки Тилмана Гэнтри.
Таким образом, “Ривер оукс” потеряла двадцатимиллионный
контракт. Компании, затратившей почти миллион на покупку абсолютно ненужной
недвижимости, теперь ничего не оставалось делать, как взыскивать убытки со
своих юристов.
Из событий международной жизни Руби привлекло лишь
землетрясение в Перу. Мы опять обратились к теме города.
От кричащего заголовка я онемел. Над знакомой фотографией
шли огромные буквы:
КИТО СПАЙЕРС ОБНАРУЖЕН МЕРТВЫМ.
Лишний раз сообщив читателю, что Кито являлся участником
драмы, разыгравшейся на складе, “Вашингтон пост” приводила весьма скудные
подробности убийства.
Ни свидетелей, ни мотивов. Еще один уличный бродяга пал
жертвой приятелей.
– Ты в порядке? – вывела меня из транса Руби.
– Что? Да, конечно.
– Почему ты не читаешь?
Да потому что пересохло во рту. В поисках имени бывшего
хозяина склада я пробежал глазами по строкам. В заметке Тилман Гэнтри не
упоминался.
Странно. Подоплека происшедшего не вызвала у меня ни
малейших сомнений. Кито наслаждался славой, свалившейся на него благодаря
газетчикам, и по наивной болтливости мог стать слишком ценной находкой для
судебного дознавателя. Поразить такую мишень было проще простого.
Медленно читая вслух заметку, я прислушивался к звукам,
доносившимся с улицы, и поглядывал на входную дверь, с нетерпением поджидая
Мордехая.
Гэнтри сказал-таки свое слово. Теперь свидетели либо
прикусят языки, либо начнут бесследно исчезать. А куда прятаться мне, если
Гэнтри объявит охоту на заваривших кашу юристов?
Внезапно я осознал, что убийство Кито, как ни странно, нам
выгодно. Да, потерян важнейший свидетель, однако в суде его показания наверняка
вызвали бы массу сомнений.
Зато моя альма-матер опять на слуху – газета упоминала фирму
в связи с убийством девятнадцатилетнего преступника. В очередной раз “Дрейк энд
Суини” низвергается с горних высей на грешную землю.
Если бы я прочел эту заметку месяц назад, еще до Мистера,
что бы я сделал?
Я отправился бы за разъяснениями к Рудольфу Майерсу,
компаньону фирмы и своему непосредственному начальнику.
Майерс пошел бы к членам исполнительного комитета – за тем
же. Всякий уважающий себя сотрудник “Дрейк энд Суини” потребовал бы скорейшего
разрешения конфликта – пока авторитету фирмы не нанесен больший урон. Каждый
грамотный юрист предлагал бы избежать суда любой ценой.
Мы бы только об этом и говорили.
– Дальше, дальше, – вывела меня из задумчивости Руби.
Я принялся лихорадочно переворачивать страницы – вдруг
где-то мелькнет и четвертая заметка, касающаяся нашего дела? Вместо нее я нашел
сообщение об уличных чистках. Журналист, определенно сочувствовавший бездомным,
яростно критиковал действия городских властей, грозя призвать их к ответ. Эта
история привела Руби в восторг.
У Наоми, куда мы в конце концов подъехали, Руби встретили
как родную. Женщины кинулись обнимать и целовать ее, некоторые от избытка
чувств расплакались. Вместе с Меган я провел на кухне несколько
приятно-волнующих минут, однако от флирта мысли мои были далеко.
* * *
Большая комната нашей конторы ломилась от посетителей. София
по телефону распекала собеседника на родном языке. Я прошел к Мордехаю – сидя
за столом, он дочитывал утреннюю газету и улыбался. Мы договорились встретиться
через час, чтобы уточнить план будущих действий.
За две недели работы я завел девяносто одно дело, из которых
успел закрыть только тридцать восемь. Необходимо наверстывать упущенное.
Телефон, подумал я, раскалится докрасна.
Раздался стук в дверь, и на пороге кабинета выросла София.
Не поздоровавшись, не извинившись за вторжение, она потребовала:
– Где список выселенных?
Из-за уха торчит карандаш, очки съехали на кончик носа.
Времени на пустую болтовню нет.
Я молча протянул ей лист.
София впилась в список взглядом:
– Вот оно!
– Что? – Я выскочил из-за стола.
– Номер восемь. Маркус Диз. Так я и думала, знакомое имя.
– Знакомое?
– Да. Сейчас он сидит у меня. Угодил в облаву. Копы забрали
его ночью в Лафайетт-парке и вывезли черт знает куда. Тебе сегодня везет.
Мы прошли в большую комнату, и София указала на мужчину,
удивительно похожего на Мистера – сорок с чем-то лет, запущенная шевелюра,
борода с густой проседью, темные очки и ворох тряпья. Я побежал к Мордехаю.
Разговор с драгоценным посетителем Грин решил вести сам.
– Простите, меня зовут Мордехай Грин, я юрист. Можно задать
вам несколько вопросов?
Мистер Диз поднял на нас взгляд:
– Валяйте.
– Видите ли, мы работаем над делом, связанным с людьми,
проживавшими на старом складе, угол Флорида – и Нью-Йорк-авеню, – медленно и
четко выговорил Мордехай.
– Я тоже жил там.
Я затаил дыхание.
– Да? – уточнил Мордехай.
– Да. Нас вышибли оттуда пинком.
– Именно это нас и интересует. Мы полагаем, выселение было
незаконным.
– Угадали.
