Источником информации внутри фирмы автор, естественно, не
располагал. По телефону с ним разговаривать отказались, поэтому Клаузен
оперировал самой общей информацией: история становления, количество
сотрудников, имена известных государственных деятелей, начавших в фирме
карьеру. Приводил он и таблицы, взятые из статистического ежегодника: в одной
было представлено десять крупнейших юридических фирм страны, другая располагала
эти фирмы согласно среднему годовому доходу компаньонов. В первой таблице
восемьсот сотрудников закрепляли за “Дрейк энд Суини” пятое место, во второй –
девятьсот десять тысяч пятьсот долларов – третье.
Неужели я отказался от таких безумных денег?
Хотя о Тилмане Гэнтри сообщалось в последнюю очередь,
рассказ о его яркой, насыщенной событиями жизни мог оказать честь любому
труженику пера. Имя Гэнтри не сходило с уст полисменов округа. О нем с
восторгом отзывались бывшие сокамерники. Преподобный отец с умилением
благодарил Гэнтри за баскетбольную площадку для бедных детишек. Городские
проститутки вспоминали нанесенные им побои. Тилман был ключевой фигурой двух
корпораций: ТАГ и “Гэнтри груп”, также являлся владельцем трех автостоянок,
двух небольших торговых центров, жилого дома, в котором бандиты расстреляли
двух квартиросъемщиков, шести сдаваемых внаем особняков, бара, где была изнасилована
одна из посетительниц, и бесчисленного количества земельных участков, купленных
у городских властей за сущие пустяки.
Гэнтри оказался единственным из трех ответчиков, кто изъявил
желание побеседовать с журналистом. Он признался, что купил склад в июле
прошлого года за одиннадцать тысяч долларов и получил от его продажи компании
“Ривер оукс” тридцать первого января двести тысяч. “Мне просто повезло, –
сказал Гэнтри. – Склад был никому не нужен, но земля под ним стоила куда больше
каких-то одиннадцати тысяч”.
Заброшенные склады, по словам Тилмана, всегда привлекали
бездомных. Естественно, захватчиков пришлось выселить. Никаких денег за
проживание он с бродяг не брал и понятия не имеет, что послужило причиной
распространения подобного слуха. Но в его распоряжении полно юристов,
достаточно опытных, чтобы выстроить безукоризненную линию защиты.
Обо мне Клаузен не обмолвился ни словом. Ничего не
говорилось в статье и о драме с заложниками. Несколько фраз посвящалось Лонти
Бертон и нашему иску.
Газета сулила дать продолжение в завтрашнем номере печальную
историю жизни Лонти Бертон.
Второй день подряд газетчики трепали славное имя фирмы,
обвиняя ее в умышленном сговоре с бывшим сутенером. Тон статей не оставлял у
читателя сомнений, что почтенные юристы более опасны для общества, чем мистер
Тилман Гэнтри.
Интересно, долго ли Артур Джейкобс позволит писакам поливать
грязью свое любимое детище? Для тенденциозной прессы беззащитная фирма – на
редкость удобная мишень!
Этот щелкопер явно выполняет чей-то заказ.
* * *
В двадцать минут десятого мы с Мордехаем подъехали к
Моултри-билдинг, расположенному на перекрестке Шестой улицы и Индиана-авеню.
Мой адвокат знал, что делает.
Прежде мне не доводилось бывать даже рядом с этим зданием,
где заседал окружной суд по гражданским и уголовным делам. К дверям тянулась
длинная очередь: все без исключения – судьи, адвокаты, истцы и ответчики –
после личного досмотра проходили под аркой металлодетектора. На четырех этажах
у залов для заседаний толпились взволнованные люди.
Наше дело рассматривал достопочтенный Норман Киснер. На
дверях зала 114 висел перечень двенадцати обвиняемых, дела которых были
назначены сегодня к предварительному слушанию. Я нашел свое имя. По пустоватому
залу с озабоченными физиономиями сновали судейские чиновники. Мордехай исчез; в
ожидании его я уселся во втором ряду и раскрыл журнал.
– Доброе утро, Майкл!
В центральном проходе Дональд Рафтер обеими руками прижимал
к груди кожаный кейс. Рядом стоял сотрудник фирмы, лицо которого я еще помнил,
а имя уже забыл.
Я кивнул тому и другому:
– Привет.
В данных обстоятельствах этого было более чем достаточно.
Парочка заняла места в противоположном конце зала.
Как представители потерпевшей стороны, они имели право
присутствовать на каждой стадии рассмотрения моего дела.
Но ведь сейчас только предварительное слушание! Я предстану
перед судьей, он зачитает обвинения, я откажусь признать себя виновным, под
внесенный залог меня отпустят на свободу. Все. Зачем явился Рафтер?
Стараясь сохранять спокойствие, глядя в журнал, я внезапно
понял: Дональда послали в суд в качестве грозного предупреждения. Фирма
расценивает кражу досье как тяжкое преступление и следит за каждым моим шагом.
Из сотрудников, занимающихся защитой интересов фирмы в судебных
разбирательствах, Рафтер считался наиболее опытным и агрессивным. В его
присутствии мне, похоже, полагалось дрожать от страха.
В половине десятого невесть откуда появившийся Мордехай
помахал мне рукой: пора. Мы прошли в кабинет судьи, где после взаимных
представлений расселись вокруг заурядного круглого стола. Частная встреча?
Норману Киснеру было по крайней мере семьдесят. Густая
снежно-белая шевелюра и того же цвета аккуратная бородка; карие глаза, взгляд,
кажется, прожигает собеседника насквозь. С моим адвокатом дружит долгие годы.
– Я только что сказал Мордехаю, – рука Киснера описала в
воздухе плавный полукруг, – что в вашем случае столкнулся с весьма необычным
делом.
В знак смиренного согласия я наклонил голову. И для меня оно
было таким.
– Артура Джейкобса я знаю лет тридцать, как, собственно, и
многих других в “Дрейк энд Суини”. Там работают очень грамотные юристы.
И с этим нельзя было не согласиться. Фирма всегда брала на
работу лучших и отшлифовывала до совершенства.
Восхищение, которое судья испытывал к потерпевшим, начало
внушать мне опасения за благополучный исход дела.
– Ущерб, нанесенный кражей досье, чрезвычайно трудно
выразить в денежных единицах. В конце концов, пропала пачка бумаг, не
представляющих ценности ни для кого, кроме владельца. Продать их кому-то на улице
невозможно. Другими словами, обвинять вас в присвоении чужой собственности я не
собираюсь.
– Понимаю, ваша честь.
Однако, не будучи в том уверенным, я хотел лишь одного:
пусть судья продолжает.
