– Но мы, товарищ Сталин, в сроки уложимся, нам бы контингент строителей подбросить.
И тут я влез. Нафига, спрашивается, как будто меня кто-то за язык дернул.
– А лимонит – это желтый пигмент? А зачем его на ишаках возить?
– Да, желтый пигмент, очень редкий! А почему вы спрашиваете? – все четверо в меня просто вперились.
– В тридцать девятом мы стояли на аэродроме Степь, в Читинской области, вели разведку японских позиций. Недалеко оттуда есть гора, которая состоит из него. У меня техник художником был, по призванию, но он – колорист, все через цвет пытался передать, в Художественную академию его не приняли, так он в ШМАС пошел. Все о красках знал. Я ведь от него про титан узнала. А этот самый лимонит применяется для создания светящихся красок. Он их как-то смешно называл… Не помню, на букву «фэ»…
– Флуоресцентные?
– Точно! У нас приборы барахлили, плохо светился фосфор, а подсветки на Р-5 не было. Когда нас на аэродром подскока в Тулукуй перебросили, он принес красноватый камень с крупными вкраплениями-оплывами желтого цвета. Сказал, что это – лимонит. Он подвешивал этот камень к приборам, и потом они несколько ночей хорошо светились. Мы с ним ходили на эту сопку, она вся состоит из таких камней.
Кикоин зажмурился, тряхнул головой:
– Где это? А железная дорога там есть?
– Забайкальская, в Монголию и Китай ведет. До железной дороги километров сорок-пятьдесят. По степи. Там никто не живет. Озеро есть, но вода солоноватая. Зато большое.
– Так, товарищи, пройдемте ко мне! – сказал Сталин.
Мы все поднялись и пошли в кабинет Сталина. Он вынул из шкафа большой рулон карт, я нашел карту Читинской области.
– Вот озеро, вот тут была наша площадка, а вот – Красная гора, высота 340 или гора Тулукуй. Там лимонита много. Два-три километра от площадки.
– Ох уж мне эти художники! А где ваш механик?
– Я его с 22 июня сорок первого не видела. На наш городок был сильный налет, машину к вылету пришлось готовить самой.
– Спасибо, товарищ Метлицкая. Вы даже не понимаете, какую важную новость принесли.
– Товарищ Сталин, я просто услышала, что есть сложности с доставкой пигмента.
Сталин отпустил троих лауреатов, а меня остановил.
– Товарищ Метлицкая, почему полк до сих пор не укомплектован по штату?
– Двадцать две машины новой серии готовы, и первая, и часть второй перейдет на них. Нас уже отвели в Воронеж. Старые машины встанут на замену двигателей, ими будут вооружены вторая и часть третьей эскадрильи, следующая партия машин будет готова через два месяца. И, товарищ Сталин, очень не хватает подготовленных техников. Абы кого не возьмешь, иначе начнутся отказы и поломки. Приходится присматриваться и подолгу учить. А образование у большинства техников в ВВС – ШМАС (школа младшего авиационного специалиста). То есть почти никакое: принеси-подай. Требуются инженеры в каждую эскадрилью, хотя бы по одному. Но их тоже надо готовить. Это самолеты совершенно другого уровня. И без права на отказ за линией фронта.
– Хорошо, товарищ Метлицкая, идите, отдыхайте. К 7 мая ваши летчики должны быть готовы.
– Есть! Сорок две машины и пятьдесят экипажей будут готовы, товарищ Сталин.
– Мало, но сколько есть. До свидания, товарищ Метлицкая.
В дивизии и на заводе ажиотаж: для 10-го полка пришли новые двигатели М-107П. К ним на ПАРМе ничего нет, а 56 двигателей, без всякого предупреждения, поставили. Полк переименовывают по итогам боев в Таврии в 124-й ГБАП, вот и прислали новые двигатели. Посмотрев на его параметры и, главное, часы ресурса, инженер полка майор Копцев приказал отправить их обратно в Уфу. На основной высоте 5000 метров, которую полк использовал, его мощность падала ниже, чем у доработанных М-105ПФ. Это мотор для «яка», прикрывающего Ил-2. И, главное, срок службы – 25 часов. Никакой ПАРМ не успеет так быстро дорабатывать двигатели. Придется ставить заводские. А что это такое – все хорошо знают!
– Там довольно неплохо передрана с «Мерлина» клапанная группа. В общем, Александра Петровна, я бы их оставил: пару будем доводить, а остальные донорами поработают, а после испытаний доведем, – сказали Василий Иванович, инженер ПАРМа по моторной группе Константин Добровольский и директор и главный инженер Владимир Челомей. – Авось, что-нибудь наковыряем. Сто процентов надо заказывать новые карбюраторы.
– А если подумать о непосредственном впрыске? Вон DB-605 валяется. Количество цилиндров – одинаковое, – говорю им. – Бензин-то импортный, Б-100, Климов применил, а масло у него наше! А в Баку строится первый завод по синтетическому маслу. Так что имеем право смотреть вперед, а не присматриваться к существующим реалиям. Если нам для «метел» масло поставляют, то стоит попробовать. Вон у него фильтр какой допотопный стоит, а это килограммов пять лишнего веса. В общем, вы покумекайте. Здесь много, что можно «допилить», были бы руки и голова на месте. А головы в этом цехе есть, и светлые.
– Ну, это ж какой рабский труд, Александра Петровна! – затянул Добровольский.
Его остановили Челомей и Путилов.
– А мы вообще-то линию для доводки М-105 сами делали! – сказал Путилов.
– А я своих «маслопупов» подброшу, чтобы ускорить процесс, – заявил Владимир.
Через день я увидел, что распотрошенные 107-е разбросаны по пяти группам мастеров и технологов. Одни возились с рамой, вторые – с поршневой, третьи мучили клапанно-цилиндровую группу, несколько групп занимались навесным оборудованием. Дело пошло, и мне оставалось только ждать результата. М-108ПФКН и ПФН должен выйти из этих умелых ручек, а это 2000 сил. Как они сказали, основной проблемой была сама сборка: поршневая группа собрана наспех и не отбалансирована, ни статически, ни динамически. Часть поршней имеют превышение допусков в кольцевых проточках, облой в маслосъемных окнах, и они неверно расположены. На цилиндровой группе по замерам лишних семь с гаком килограммов на блок алюминия. Допуски при литье никто не соблюдает. Внутренняя часть рамы – это «пестня»! Русская народная блатная хороводная. Есть офигительная разница между «Мерлином» и 107-м, и только золотые руки наших мастеров могут довести до ума этот двигатель. Причем индивидуально! Но сразу же технологи разрабатывают оснастку, чтобы делать всю обработку за один-два прохода станка. Разбивают весь этот каторжный труд на этапы и операции. Если дивизия полностью перейдет на М-108, ПАРМ должен быть готов к его обслуживанию и доводке. А я, посмотрев на разворачивающееся сражение за качество в цеху, перешел в сборочный цех, от которого зависит, насколько долго будет выполняться приказ Ставки о формировании 1-го гвардейского ОРБАП. Там работают заводчане, мы к ним имеем лишь косвенное отношение, но я – главный конструктор. И на мне висит все, включая качество сборки, изменения конструкции и тому подобное. Включая и выполнение временного плана по производству. Ведущим конструктором был Путилов, поэтому ПАРМ и завод тесно переплелись, но только два сборочных «принадлежат» нам, в остальных царствует Поликарпов.
