Для Саши – это давно пройденный этап, а вот мне пришлось попотеть, изучая незнакомую мне поршневую технику в таком темпе. Больше всего «убила» ручка аварийного маслонасоса выпуска и уборки шасси, и шарик, за который надо дернуть, чтобы носовые ШКАСы стреляли. А также массивные трубы маслопроводов, входившие и выходившие прямо в кабину под ногами у летчика. Самолет мне не понравился именно качеством исполнения. Из 7800 килограммов пустого веса минимум полторы-две тонны были лишними. Но на сдаче зачета по матчасти подполковнику Русаковой при первом же удобном случае был показан ламинарный профиль крыла, который позволяет разогнаться на пикировании больше 800 километров и не потерять при этом управляемость. Приходилось очень осторожно подходить к этим вопросам, ведь такие профили еще никто не продувал. Алексеева, которая у нас работала по этой тематике, скорее всего, находится в эвакуации, и ее знаменитая формула с Сv и С1 еще не подсчитана. Оказалось, что Алексеева в Москве и даже работает, приказ об эвакуации ЦАГИ уже отменен. Нина Ивановна очень хорошо с ней знакома, и, хотя ей было непонятно, откуда у Саши такие мысли, я подбросил ей «спасательный круг». Для Пе-2 – пикировщика, требуется гасить скорость пикирования, для этого у него есть тормозные решетки, а для Пе-2Р – требуется скорость, чтобы уйти. В последнем бою на пикировании Саша ушла за 730 км/час и не справилась с управлением. Возник дополнительный пикирующий момент, с которым у Саши не хватило сил справиться. Вдвоем со штурманом тянули штурвал на себя, но в результате чиркнули об землю и пропахали на брюхе по первоснежью прямо до леса. Нина Ивановна внимательно меня выслушала, затем задумчиво сказала:
– Ты считаешь, что тебя затянуло в пикирование? А что триммеры?
– Стояли на вывод, но давление на ручку было таким, что мне было не справиться, а автомата вывода у нас не было. На разведчике его снимают, так как уйти от «мессера» можно только на бреющем.
– То есть ты считаешь, что с таким крылом будет проще выводить машину? А взлетать? Ведь Сv уменьшится.
– На двухстах километрах в час это не существенно. Зато подрастет С1 Не будет срыва потока и сохранится управляемость. Пока лежала в госпитале, долго об этом думала.
– Раиса сейчас делает серию продувок для Пе-2 и Пе-3, я с ней увижусь на днях, поговорю. Чем черт не шутит, может быть, ты и права.
Как было бы проще сказать Русаковой, что для меня это – учебник аэродинамики призвуковых скоростей, что руль глубины на Пе-2Р должен быть балансирным, а не консольным, как сейчас, что вес у машины завышен на полторы тонны. Как много можно было бы сказать, если бы были хоть какие-нибудь доказательства этих знаний. Саша, которая активно ковырялась в моей памяти, просто извела меня своим: «Надо идти к Сталину!» У нее непоколебимая уверенность в том, что Сталин ее, точнее нас, выслушает, и все пойдет по- другому. Хрен там! Слишком многих людей такая инфа зацепит, и врагов у нас будет выше крыши. Так что сидим на своей жердочке и не чирикаем! Кошка рядом!
А Русакова не так проста, как кажется! Все дело в летном почерке. Он сугубо индивидуален для каждого. Она учила летать Сашу на Пе-2 и хорошо помнила ее почерк. Она сразу поняла, что за штурвалом другой человек.
– Ты стала по-другому летать, Саша!
– Хуже? Лучше?
– Не знаю, необычно. И заход на посадку выполняешь неправильно. Так садятся на «Кобре», с носовой стойкой. Но притираешь машину правильно, на все три точки. И «козлила» ты всегда больше. А где ты научилась входить в пикирование с виража?
Я не знал, что ей ответить, и просто пожал плечами. Одного вылета хватило, чтобы получить допуск к самостоятельным, пересели на Пе-2р, но Нина Ивановна села за штурмана. Пасет! После трех вылетов предложила пересесть в Пе-3, выполнили два полета, и она пошла в следующий полет, поставив меня ведомым. Уже в воздухе предложила «подраться». Она – известный воздушный боец. Я подтянул ремешок на «спецтрусах», и мы начали. Пилотирую я резче и активнее, сил у меня малость больше. Будем посмотреть, что получится. С маневренностью у Пе-3 куда хуже, чем у «гребешка», и двигатели чахлые, так что, главное, не потерять скорость. Бой выиграл я со счетом 3:1. Пришлось подставиться, чтобы не злить инструктора. Сказал, что в конце боя устала. Все ж таки после госпиталя.
– А ты молодец! Что значит фронт! Лихо меня купила на бочке и раверсмане. Считай, что процедуры окончены, ты в строю, давай подпишу! Идут новые машины, с завода, выбирай. На нем и воевать пойдешь.
Сашка вечером меня заболтала! А тут еще и Раиса Николаевна пожаловала с расспросами. Просидели до двух ночи. С ней мне проще, чем с летчиками, она язык формул понимает.
Утром пошли выбирать машину. Собраны они были еще хуже, чем те, на которых мы летали в НИИ. Пришлось проситься на «кладбище». Там грудой лежали битые «мессера», «яки», пара «кобр» и другого разнообразного хлама всех сортов и конструкций. Меня же интересовали исполнительные механизмы приводов, алюминиевые трубы для аварийной масляной системы, армированные шланги, электродвигатели приводов и прочая «мелочевка». Механиком на мою «пешечку» назначили Василия Ивановича Пескова. В авиации он давно, после того как он увидел и услышал, как я отругал маслогрея за заправку нефильтрованным маслом нашей «птички», он проникся к «нам» самым искренним уважением. Строевых летчиков-инженеров у него еще не было. И только в НИИ ВВС ему приходилось сталкиваться с такими. Приемку самолета производили шесть дней. Заменили стальные трубы дюралевыми, тщательно взвесив снимаемое и поставленное, для центровки. Сняли магистрали всей электропроводки, подвязали все на шнурках. Установили ресивер и запитали пневмопривод носовых пулеметов, вместо аварийной маслопомпы шасси поставили шестеренчатый насос с инерциальным приводом с «Бостона». Машина полегчала на 720 килограммов за счет этих доработок, включая снятие части вооружения бортстрелка. Вырез его люка заделан заподлицо, как на Пе-3. К сожалению, фонари Пе-2 и Пе-3 не взаимозаменяемы, осталась бомбардировочная турель. Отверстия для камеры оснастили заглушкой с пневмоприводом. Почему для механизации не использовался воздух тормозной системы, для меня осталось загадкой.
Получил втык от командира, майора Катаржина за то, что «испортила» самолет.
– Мне на нем летать, товарищ майор. У меня шестьдесят два боевых вылета.
– Предъявите ваши переделки в НИИ ВВС, если подпишут модернизацию, то мне все равно, если нет – вернуть все взад. Вы меня поняли, товарищ старший лейтенант?
– Так точно!
Пришлось вновь вылетать с Русаковой, но теперь она в первом кресле, а я сзади. Она открутила полный высший пилотаж, затем мы сели.
– Сашенька, ну ты и умница! Это ж совсем другая машина. Вот только подписывать я ничего не буду! Ей просто необходимо пройти полный цикл испытаний, и ее надо ставить на поток вместо Пе-2Р.
Ну, твою мать! Я так рвался исчезнуть с ее глаз! Она, единственная, могла сделать столько неприятностей, что нам тошно будет.
