Два мужика у него за плечами – крепкие ребята, но ничего такого качково-омоно-гангстерского, нормальные парни – плотные, рослые, ни единой зловещинки в зубах и лицах, что у одного, что у другого. Молчат, морды внимательные, славянские, одеты просто, ближе к офисному стилю, оба в пиджаках, но в джинсах…
– Здравствуйте. Простите, а вас как? Ну, по имени-отчеству, а то вы меня знаете, а я не это… ни сном, ни духом. Неудобно как-то.
– А вам-то зачем? Ладно, зовите меня… Лаврентий Павлович… нет, лучше Иван Иванович. Итак, Савелий Васильевич, поскольку мы с вами уже познакомились, подружились, позволю себе повторить вопрос: какими судьбами? Что вас сюда привело, могу ли чем помочь?..
Угу, подружились! Мне этот Лаврентий Иванович еще в первую встречу крепко не понравился, да и теперь симпатичнее не стал, несмотря на то, что дважды уже пообещал оказывать помощь. Но – процесс проникновения в истины и тайны так или иначе пошел, а я совсем не против от этого, мандраж бы только унять…
Тронул сознанием верную и преданную Букач – та ни в зуб ногой, полное спокойствие и абсолютная индифферентность! Съежилась в планшетке и дремлет себе, или медитирует, никак себя не проявляя, во всем положившись на овеликого меня… С одной стороны это не есть хорошо, ибо я, лишенный ее поддержки, пусть даже такой тщедушной, остался один на один с неизвестностью, а с другой стороны – может, оно и к лучшему, поскольку передо мною обычные люди, не какие-нибудь там джинны с вампирами.
– Так ведь, Иван Иванович… Я уже дважды эту историю повторил.
– Какую историю?
– Насчет бээмвэ-копейки, красного цвета, которая утром при свидетелях повредила дорогую детскую коляску во дворе моего дома, возле моей парадной.
– Неужто?
– Да, у меня и номер автомобильный записан для памяти.
– Прекрасно! Понимаете, Савелий Васильевич…
– А вы зовите меня Лаврентий Павлович, если это имя освободилась, будем вместе псевдонимы носить.
Чувак хохотнул, оглянувшись влево, на хозяина кабинета, а тот с готовностью хмыкнул в ответ, но не как равный, а как бы соблюдая дистанцию по отношению к старшему.
– Нет, извините, Савелий Васильевич, в любых обстоятельствах, при любых раскладах и допущениях не следует терять чувство меры. Сегодня вы у нас в гостях, а не наоборот, поэтому право решающего голоса… ну, вы понимаете…
– Нет, Иван Иванович, я вас не понимаю.
Чувак, попеременно представившийся Лаврентием Павловичем, а потом Иваном Ивановичем, кивнул, взяв после этого небольшую паузу, а двое подручных его немедленно отреагировали на кивок: я и пискнуть не успел, как они ринулись на меня вдвоем, согнули буквой г, вцепившись мне в волосы и захватив руки за спиной… щелк-щелк – холодное на запястьях, никак наручники!.. Ни разу в жизни до этого не носил я наручников, даже игрушечных не примерял, хотя Женечка однажды предлагала… Но я тогда справедливо заметил ей, что в таких играх грань между извращением и нормой проходит как раз по гендерным и социальным параметрам: наручники в постели – для женщин, если им так нравится брутальный секс, а в тюрьме – для мужчин. Отнюдь не наоборот! Но лучше без них! У Женьки, если вспомнить, вообще были странноватые наклонности в любви…
Меня выпрямили.
– Чё, дурак, что ли!? – только и успел спросить я. – Уй!.. – это парень-подручный выпустил из захвата в горсти мой скальп, а освободившейся рукой саданул точно в солнечное сплетение. И опять мне пришлось согнуться, да еще и ноги подкосились… Очень сволочное ощущение, когда ясно понимаешь, что если не вдохнуть сей же миг, то умрешь… и при этом не вдыхается!..
– Володя, аккуратнее, лопнет у него селезенка или печень – пойдешь в отпуск в декабре!.. А вы потерпите, Савелий Васильевич, еще буквально несколько секунд – и станет легче. Носом, носом дышите и больше не дерзите мне… нам… Хорошо?
Я кивнул и задышал носом. Боль постепенно улетучилась, уведя за собою страх, а взамен пришла ярость. Но ярость была не дикая, а своя, ручная, холодная, хорошо понимающая команды разума…
Пока мой организм корчился от рукотворных, насланных извне болезненных состояний, парни, послушные тихим приказам своего старшего, отстегнули и вновь застегнули наручники на моих руках, но теперь не за спиной, а впереди. А я уже мог стоять вертикально, и даже колени выпрямились.
– Сергей, ну-ка, глянь в сумочку. Что у него там? Давай ее сюда.
Парень отдал Ивану Ивановичу мою трубку-соньку и для верности потряс над полом перевернутой планшеткой.
– Все, пусто.
Ай да Букач! Ай да молодец, сообразила, что здесь пока не стоит никого за пальцы кусать, набросила на себя невидимость и неосязаемость… И главное – ни малейшего беспокойства за своего обожаемого овеликого! Но это она правильно, так и надо, так я и хочу.
– Поскольку я сам сегодня вел эту… как вы ее называете – «копейку», то знаю абсолютно точно, что никакой коляски я не сбивал и не сминал, а вот как вы нас нашли – это животрепещущий вопросец, и мы совместно с вами поищем на него ответ. На этот и на все другие вопросы. Боевики, детективы смотрите?
– Нет.
– Ну, читали, наверное?
– Нет. – Ярость, хоть и прирученная, все же порыкивала во мне, подталкивала возражать, врать и упрямиться даже там, где это не имело никакого смысла… С собственным упрямством вообще бороться труднее, чем с остальными чувствами и порывами. Так, по крайней мере, обстоит дело у меня, как у остальных не знаю. И то упрямство почти беспрепятственно подтолкнуло мой язык добавить более развернутое отрицание. – Ни разу в жизни! Уй!..
– Володя! Стоп. Держи себя в руках, бери пример с меня. Нет, ты врубился? Ты бьешь только по моей команде. Ты понял?
– Да.
– Еще раз повтори: ты понял?
– Да, Иван Иванович.
– А ты?
– Да, понял, Иван Иванович. Куда его теперь, в тачку?
– Угу. Так. Так… так… как бы нам замаскировать… Савелий Васильевич! Отдышались, говорить можете? Вас вырубить, или вы обещаете молчком сесть в машину?
– Молчком.
– И правильно. Борисыч, одолжи-ка нам халат! Снимай, снимай, к вечеру вернем, Володе все равно документацию завозить… Савелий Васильевич! Если же вы нарушите свою торжественную клятву, начнете буянить, брыкаться, звать на помощь, то вас постигнет всеобщая ненависть и презрение трудящихся, плюс мы все равно вас вырубим, но второпях и менее бережно. И погрузим в машину временно бесчувственного. Выбирайте?
– Не буду брыкаться. Мне и самому любопытно кое-что выяснить. Надеюсь, вы меня убивать не собираетесь?
– Убивать??? Никоим образом, это не по нашей части. Стало быть, наши с вами цели совпадают. Вот вам халат… погодите, вдвое сверну… и поперек… вот вам на руки халат, как будто вы его несете… Понятно, да? Приедем на место – наручники снимем, я обещаю. Итак, господа, вопрос общий, относится ко всем присутствующим: всем все ясно? Каждый, включая нашего гостя, понял свои права и обязанности?.. Хорошо. Готовы? Борисыч, ты тут остаешься, в обычном режиме… Есть что делать?
