– Только не говори, что все из-за пробки. Я вас таких знаю. Вы никогда не приходите вовремя. Вы не умеете любить время. Не цените моменты. Глупые.
Кирилл с сиплым присвистом втянул в себя воздух. В голове комариной стаей звенела пустота.
– Но ты, наверное, хочешь услышать не меня, а ее? Что ж… ты пока еще не совсем опоздал.
В трубке зашуршало, а потом где-то на заднем фоне Кирилл услышал плач. Голос он узнал сразу.
– Она еще ждет, – через несколько секунд сказала трубка мужским голосом, и связь оборвалась.
Задыхаясь, Кирилл привалился к металлическим прутьям ограждения, которое отделяло пешеходную дорожку от шоссе. Непонимающим взглядом посмотрел на пакет из универсама, который до сих пор держал в руке. Разжал пальцы, и покупки с отчетливым звоном – бутылка, что же еще! – упали на асфальт. Из раскрывшегося пакета вывалилась упаковка сыра, вслед за ней по серой пыльной дорожке потекла прозрачная струйка вина.
А Кирилл уже вбежал в тоннель и теперь несся по нему во весь опор.
Она не кричит. Надеется. Удивительно: сидит связанная, с надрезами, а надеется. Впрочем, как и все, кто был до нее.
Странные люди.
Не хотят признавать факты. Живут иллюзиями.
Тебя поймал человек. Связал и вскрыл запястья. Ты видишь его лицо. Но он говорит тебе, что отпустит, и ты веришь. Сидишь, молчишь и хнычешь – тихо-тихо, чтобы не нарушить условия договора… громко, впрочем, и не получится – кляп надежнее всех обещаний.
Непостижимо.
А я – я точен. В анализе. В выводах. В действиях.
Во времени.
Мы – заодно. Я люблю его. Я один знаю, как ему угодить – и делаю это раз за разом. А оно платит сторицей.
Не трогает меня.
Берет их, а меня – не трогает. Я – все тот же, что и семь лет назад, когда сделал ему первый подарок. Ровно семь лет назад, день в день, час в час. Скоро – будет минута в минуту и секунда в секунду.
По подарку каждый месяц. Неважно где, неважно кого, важно – когда и как.
День, вечер и ночь.
Идеальное время настает каждые сутки.
Жизнь, переход и смерть.
Переход уже начался. Секунда за секундой, капля за каплей. Приближается ночь.
И смерть. Но не для меня.
Впереди подпрыгивало светлое пятнышко выхода из тоннеля. С каждым шагом оно все росло и росло – сначала потихоньку, потом все быстрее, и вот очередной прыжок в мгновение ока перенес Кирилла через границу между тьмой и светом. Вскоре закончился и узкий пешеходный коридор: резко свернул налево и оборвался возле пешеходного перехода через разворотную петлю, ведущую обратно в центр города. Кирилл перебежал на другую сторону и рванул вдоль дороги. Скоро, он знал, будет поворот налево, на тихую улочку, которая выводила на Иваньковское шоссе. А там и до дорожки, уходящей направо, в лесопарк, не так уж далеко. Пробежать по ней мимо забора, за которым дачи, и до их укромного местечка по другую сторону этих участков останется рукой подать.
Кирилл бросил взгляд направо – на голову пробки. И встал как вкопанный. Разбитые машины, «Скорые» с мигалками – все это осталось почти что незамеченным для него.
Такси. Желтый автомобиль с какой-то рекламной хренотенью на крыше, стоящий у выхода из подземного перехода. Впереди пробки, на полностью пустой части Волоколамки. На такси можно было домчаться до той самой дорожки вдоль дач за пару минут, если не меньше.
Холодно… все холоднее и холоднее. И… темнее, что ли? Алиса огляделась. Да, определенно стало темнее.
«Но ведь еще даже солнце не село!»
Она подняла голову. Да, солнечные лучи и в самом деле освещали макушки деревьев… но свет был каким-то тусклым, словно бы неживым.
«Ничего, ничего, уже скоро. Еще чуть-чуть…»
Тело осознало это гораздо раньше разума. Ноги уже перенесли Кирилла через боковое ответвление шоссе, и теперь он летел по косой дорожке к переходу. Приблизились и замелькали под кроссовками ступеньки, ясный погожий вечер сменился подземными сумерками, вспарываемыми всполохами ламп.
«Сюда!»
Перепрыгивая через одну-две ступеньки, Кирилл выскочил из перехода.
Такси не было.
Подбежав к краю тротуара, он увидел автомобиль – маленькое желтое пятнышко было уже где-то возле моста через железную дорогу. Еще секунда, и оно скрылось из вида.
Хватая ртом воздух, Кирилл развернулся и, пошатываясь, стал спускаться по ступенькам – сначала медленно, затем все быстрее и быстрее. На другой стороне Волоколамки он снова перешел на бег.
«Всего-то пять секунд!.. ну десять от силы!»
Мысль появилась и тут же пропала: бежать, бежать, не отвлекаться.
20:20
Становится все темнее. С каждой минутой. Без часов можно было бы запутаться. Решить, что идеальное время настало и прошло.
Но я знаю, что это не так. Я знаю, что день еще не умер. Он – истекает.
Как и она.
Он и она.
Истекают.
Гармония.
А она – надеется. Вижу в ее глазах. Сказал ей: все зависит от него. Успеет – будешь жить. Верит.
Такая же, как все.
Не заслуживает милосердия времени. Не заслуживает, чтобы оно тратило на нее свои силы. Я освобожу время от этого бремени, и оно отдаст сэкономленную энергию мне.
Как красиво.
Как символично.
Капли крови на запястьях – как капли времени. Она задолжала ему и теперь отдает взятое взаймы.
Отдает – и все равно надеется. Шепчет имя.
Кирилл.
Она не понимает, а я знаю: он опоздает. Кирилл обязательно опоздает. Это говорит мне время. Такие, как он, всегда опаздывают.
Может, сказать ей, во сколько он должен прийти, чтобы, ха, успеть? Пусть знает, пусть следит за часами, пусть видит, как истекают минуты ее жизни… нет, не стану. Это забавно, но хлопотно: еще попытается выкинуть что-нибудь в последние минуты.
Лучшее – враг хорошего.
Кирилл пробежал мимо башни, которая торчала справа, и уже хотел было выскочить на Иваньковское шоссе, но пронзительный гудок заставил его затормозить. Женщина за рулем прожгла Кирилла взглядом, но он этого и не увидел: смотрел налево. Оттуда, от больницы, ехала целая вереница машин, и первая из них была уже слишком близко, чтобы перебегать перед ней. Кирилл топнул ногой, повернулся, чтобы бежать по этой стороне дороги, а перейти потом, в удобный момент… и замер.
