«Боже мой… Я-то думала, еще около десяти! Значит, Илья должен уже все сделать!»
– Каз… ку, – настойчиво повторил Роман, нервно моргая.
– Да, сынок, – терпеливо сказала старуха. – Конечно, расскажу.
«Никуда этот прохвост не пошел, – неожиданно заговорил внутренний голос, и Наталье сделалось не по себе. – Он ведь не скрывал, что может обмануть тебя. Ты ждешь, как дура, а он попросту выкинул клетку, а сам двинулся к морю. Его уже и след простыл…»
– Нет, – прошептала старуха.
– Ма…ма?
Наталья выдавила улыбку.
– Все в порядке.
«Выгляни наружу, – продолжал скрипеть ненавистный голос. – Он наверняка даже не удосужился пронести клетку хоть с десяток метров… Посмотри, она наверняка валяется у подъезда… А шар уже подобрали собаки или склевали птицы…»
При мысли, что такое вполне возможно, Наталье стало настолько дурно, что у нее все поплыло перед глазами.
– Каз… ку! – захныкал Роман, и старуха нежно провела своими огрубевшими пальцами по волосам сына.
– Что же тебе рассказать?
Молодой человек засопел, словно предоставляя матери самой определиться с выбором.
Наталья посмотрела в окно, за пыльным целлофаном которого расплывчато мерцала холодная луна.
– Хочешь, я расскажу тебе, как все произошло с самого начала? – тихо спросила она. – Ну… с нами?
Роман с готовностью кивнул.
– Это случилось тридцать два года назад. Тогда Деминск был чудесным и красивым городом. В домах жили счастливые семьи, а не рыскали голодные крысы. По улицам ездили автомобили, в кинотеатрах показывали фильмы, дети ходили в сады, школьники – в школу, взрослые работали. Тебе тогда было шесть лет, твоей сестренке Аяне – тринадцать. Неподалеку отсюда располагался огромный парк аттракционов. Чего там только не было! Карусели, горки, качели, вышки для прыжков, крутящийся барабан, электрические машинки и многое другое! И конечно же, там было «чертово» колесо. Вообще-то правильно называть его колесом обозрения, но мне, если честно, ближе первое… Потому что именно с него все и началось.
Оно было громадным, и с верхней точки был виден не только Деминск, но и морские просторы.
Это произошло в субботу. Наш папа остался в гараже – он возился с машиной, которая сломалась накануне. Мы впятером пошли в парк – ты, я, Аяна, и мои родители, это ваши дедушка с бабушкой. Помнишь?
– Да, – не раздумывая, ответил Роман. Глядя в его стеклянные, постоянно моргающие глаза, Наталья с грустью отметила, что едва ли ее сын что-то помнит. Особенно если учесть, что вся жизнь его прошла в застенках этого дома… Более того, старуха не сомневалась, что спустя три минуты Рома вообще вряд ли вспомнит, о чем она вещала, и если завтра она снова начнет ему рассказывать ту же самую историю, он будет внимательно слушать мать с открытым ртом, как будто бы это происходило впервые.
«Ему просто нравится, когда с ним разговаривают», – подумала она, продолжив:
– Мы покатали вас везде, где только можно. Тем временем на небе стали собираться облака. Пошел мелкий дождик, и народ потихоньку стал расходиться. Я еще запомнила, что дождь был необычайно холодным… Странно, учитывая летние деньки. Сейчас я уже не помню, кому из нас пришло в голову напоследок прокатиться на «чертовом» колесе. Да и неваж-но это. Значит, так угодно было небесам, чтобы мы пошли в кассу за билетами на колесо. К тому времени парк почти полностью опустел. Мы взяли три билета – на вас с Аяной (тебя пустили бесплатно), и на дедушку с бабушкой. У меня с самого утра кружилась голова, и вдобавок я страшно боюсь высоты, из-за чего решила остаться внизу.
Наталья перевела дух. К ней неслышно подошел Дын, потершись о больную ногу старухи, и она ойкнула.
– Иди к себе, засранец.
Недовольно фыркая, Дын разлегся прямо на полу, всем своим видом показывая, что не намерен подчиняться с точки зрения кошачьего мышления глупым приказам.
– Вы заняли две кабинки, – вновь заговорила Наталья. Трепетавшее пламя свечи отражалось в ее распахнутых глазах. Преждевременно состарившаяся и измученная женщина словно перенеслась в прошлое, отмотав тридцать два года назад, и теперь вновь переживала эти события.
– Бабушка села с тобой, дедушка – с Аяной. Колесо медленно понесло вас наверх. В этот момент подул сильный ветер. Такой сильный и порывистый, что я удивилась – с утра ничего не предвещало плохой погоды. Я взглянула на небо и… была просто поражена, заметив удивительное облако. Оно было нежно-фиолетового цвета, как лепестки фиалок. Это облако медленно двигалось вперед, при этом постепенно оседая, словно тяжелея и теряя невесомость. И как только оно коснулось верхушек деревьев, в механизме колеса что-то заскрежетало, и оно внезапно остановилось. Облако медленно заволокло верхние кабинки.
Помолчав, старуха тихо прибавила:
– Как раз именно там находились вы.
* * *
В пыточной висел густой смрад из крови, человеческих выделений и резкого запаха химии.
– Ну, чего пялишься? – продолжал радостно гнусавить Никита. – Залазь сюда, я освобожу тебе место.
Он с чавканьем похлопал ладонью по липкой от крови поверхности стола, приглашая Илью продолжить начатое.
Беглый зэк не мог оторвать оцепенелого взгляда от подростка. Ужасающие детали и подробности изуверства садиста, взгромоздившегося на его труп, вспыхивали перед его бледным лицом ослепляющими всполохами. Висящее на лоскуте ухо, содранная со лба кожа, синюшные пятна, надрезы и рваные раны на всем теле…
«Надеюсь, ты уже умер, парень», – пронеслась у него жуткая мысль, когда его взор уперся в правую кисть юноши. Сквозь облезлую плоть виднелись обнаженные фаланги пальцев, и Илья понял, почему так воняло химическими средствами. Урод использовал кислоту или щелочь.
Но самое дикое заключалось в том, что психопат не прекращал ритмично двигаться, продолжая погружать свой багровый от крови член в истерзанный труп. Он елозил на столе, хрюкая и тяжело дыша, а Илья тупо смотрел на него, не в силах пошевелиться, как зависшая программа.
– Ты когда-нибудь делал это в другие отверстия, дружище? – задыхаясь, спросил Никита. – Я читал одну книжку. Не помню, как… ох, как она называется… По-моему, «Мозготрах»…
Глаза безумца закатились, по телу пошла дрожь, и он закусил губу, кончив прямо внутрь мертвого тела. Выгнув голую спину, Никита визгливо закричал.
От этого пронзительного вопля Илья наконец сдвинулся с места. Он молча посмотрел на хромированный столик в углу, на котором были свалены залитые кровью тесаки и крючья. Медленно, на негнущихся ногах, Илья двинулся к столику.
Отдышавшись, Никита продолжил:
– Я хочу попробовать. Что думаешь? У меня и дрель с собой есть. Правда, диаметр сверла для моего перца маловат, но я постараюсь расширить…
