Мы с Сарабет подошли к машине, но внутри никого не оказалось. Обойдя вокруг дома, мы обнаружили Томми в саду камней – как раз под окнами моей спальни. Причем не одного.
Томми, прислонившись спиной к садовой решетке, коротко мне кивнул, однако не сделал ни шагу навстречу. Наверное, стоило все-таки ответить на его эсэмэски вечером после спектакля.
И тут из тени выходит второй. Я чуть не падаю, приходится ухватиться за стену. Чтобы они не заметили, притворяюсь, что подвернула ногу.
Потираю лодыжку, выпрямляюсь, киваю.
– Привет, Майлз!
Майлз! Рыцарь Ори без страха и упрека, единственный и неповторимый. Сегодня он во всем черном и – надо же! – умудрился совладать с вихром на лбу. За три года, что мы не виделись, Майлз стал выше и гораздо угрюмее.
Он кивает в ответ, не произнося ни слова. Я перевожу взгляд с одного на другого. Томми и Майлз. С каких пор они дружат? Типа шагу не могут ступить друг без друга, или что вообще происходит?
Томми упорно отводит глаза, смотрит мне под ноги. Несмотря на жару, я в закрытых сандалиях. Знает же, я терпеть не могу, когда он пялится на мои ступни. Бейсболку Томми нацепил козырьком назад, руки так и чешутся повернуть ее нормально. На щеках клочки какого-то пуха. До меня доходит, что он пытается отрастить бороду. Какой кошмар! Балетные мальчики никогда не отращивают бороды.
– Привет, Томми! Привет, Майлз! Я и не знала, что ты поедешь!
Сарабет… Интересно, у нее в памяти хоть что-то дольше двух секунд удерживается?
– Сейчас нам Томми все расскажет. Да, Томми?
Я жажду объяснений. Мне очень интересно, с чего вдруг он притащил с собой этого типа, если я решила поехать в тюрьму. Я вообще позвала Томми только из-за машины. Свою я уже продала, а родители Сарабет не разрешали ей брать их минивэн. Причем я ведь сказала Томми, что это мои личные дела, не надо совать в них нос! А он зовет с собой бывшего парня Ори!
Томми тянет меня в сторону.
Я-то думала, хочет извиниться или хотя бы объяснить, что тут делает Майлз, но он лезет целоваться. Интересно, этот болван понимает, что у меня скоро начнется новая жизнь, в которой нет места прежним глупостям? Он никогда не спрашивал меня ни о чем вроде: «Мы расстаемся или как?» Или: «Твою лучшую подругу обвинили в убийстве, ты была свидетельницей на процессе, а потом она умерла в тюрьме из-за массового отравления. Теперь ты хочешь, чтобы я тебя туда отвез. Что случилось?»
Толкаю его, чтоб не колол своей щетиной мне лицо.
– Что он тут делает?
Краем глаза наблюдаю, как Сарабет старательно улыбается и пытается вести светскую беседу с Майлзом. Надо будет шепнуть ей попозже, что он встречался с Ори.
– Я позвал.
– Это еще зачем?
– Он знает дорогу. Бывал там раньше.
– У тебя навигатор есть.
Томми обижается. Он за Майлза горой. Майлз, видите ли, хочет с ней повидаться. Я и говорю: а ты в курсе, что ее там вообще-то нет, она умерла? Томми: так что теперь, Майлзу не ехать? Он же ей письма писал и даже навещал ее вместе с отчимом, а ты?.. Не думала, что ему столько известно об истории с Орианной. Они даже знакомы не были.
Приходится захлопнуть рот.
– Ладно, едем уже.
Машу рукой Сарабет. Та оступается и рушит бордюр каменного сада. Вот же слонопотам!
Майлз ухмыляется, уверенным шагом идет к калитке и нащупывает потайную щеколду. Он в курсе, как она открывается, потому что частенько бывал здесь, только вот приходил не ко мне.
Наверное, именно тогда между мной и Ори что-то неуловимо изменилось. Она начала встречаться с этим Майлзом – понятия не имею, что она в нем нашла, – и ее уже не было рядом все время, как я привыкла.
Ори подходила к окну, обменивалась с ним таинственными жестами, не раскрывая мне их значение, а потом поворачивалась (в моей-то собственной спальне!) и говорила:
– Майлз хочет поболтать, я спущусь на минуточку?
Пока обувалась и натягивала кофту, обязательно спрашивала:
– Пойдешь со мной?
Это ведь был мой дом.
Разумеется, я отказывалась. Делать мне больше нечего, смотреть, как они облизываются у меня в беседке.
– Нет-нет, иди, я тут посижу, все в порядке.
Возвращалась она всегда поздно, на цыпочках. Я уже ложилась, устав ждать. Ори потихоньку устраивалась рядом, потому что я изо всех сил делала вид, что сплю. Она звала меня шепотом, но я не откликалась. Поворочавшись, моя подруга взбивала подушку и, отыскав наконец удобную позу, коротко вздыхала. Конечно же, я все слышала, как тут не услышишь. От ее вздоха веяло счастьем, оно наполняло комнату воздушными пузырьками. Я не открывала глаз.
– Едем уже, – говорю я.
Все вместе идем к нелепой зеленой машине Томми с непомерно большими шинами и белой полосой посередине – тоже мне, гонщик. Я и слова не успеваю вымолвить, как Майлз садится на переднее сиденье, а мне приходится лезть на заднее вместе с Сарабет. Та нудно бубнит, напоминая, что ей может стать плохо и, если она вдруг попросит притормозить, значит, ее укачало, чтобы Томми был в курсе.
Майлз тут же утыкается в телефон. Я впервые заподозрила, что у Ори роман, именно по эсэмэскам в телефоне. Она постоянно их отправляла и получала. Сперва она пыталась скрыть от меня, решив, что мне это не понравится. В общем-то, я и не обрадовалась.
– Как тебе там, впереди, хорошо? Смотрю, ножки вытянул! – обращаюсь я к Майлзу.
Мои коленки упираются в сиденье. Он не реагирует. От него прямо исходят ядовитые пары ненависти, сейчас стекла запотеют. Наверное, мысленно насылает на меня дождь из лягушек, загадывает, чтобы земля разверзлась или меня ураганом снесло.
Трогаемся с места. Вдруг чувствую тепло чужой ладони на плече. Сарабет. Старается утешить.
Ее прикосновение вызывает у меня прилив воспоминаний.
Они связаны не с Сарабет, она мне никто. Но ладонь на плече… Если бы Ори была с нами в машине, она попросила бы не обращать на Майлза внимания, а сама просунула бы голову между передними сиденьями и велела ему быть полюбезнее.
Она терпеть не могла, когда меня обижали. Опять-таки с самого начала она могла сойтись с любой из девочек из нашей школы, ей достаточно было улыбнуться. Общались бы втроем – Рейчел, Гэрмони и Орианна. Может, вдвоем – Гэрмони с Орианной, а Рейчел дали от ворот поворот. Гэрмони стала бы звать ее Ори. А мы бы виделись только мельком – за упражнениями у станка или в общем номере. Однако Ори почему-то выбрала меня. Может, потому, что со мной больше никто не дружил?
В ней сидело стремление защищать слабых и угнетенных. Если все вокруг старательно избегали кого-то, Ори нарочно подходила поболтать, сглаживала углы, помогала почувствовать себя человеком. Взять хотя бы Майлза. Где она только его откопала?
