— Смирнова. Валентина Алексеевна.
— Очень приятно, — сказал он.
— Ага. Мне тоже, — ответила я, и мы вновь засмеялись.
— Вечером встретимся? — задал вопрос он, останавливаясь возле моего подъезда.
— Конечно. Как обычно.
Я вышла и подхватила букет с заднего сиденья.
— Если в работе наметится перерыв, вспомни о парне, который жутко по тебе скучает.
— Кто такой? — усмехнулась я, а Валька ткнул в себя пальцем.
— Ладно, пока.
Я собралась захлопнуть дверь, когда он позвал:
— Валентина Алексеевна. Главное забыл: я тебя люблю.
От неожиданности руки у меня опустились, и цветы упали на асфальт.
— Сукин сын, — сказала я, не зная, то ли смеяться, то ли плакать.
Валька мгновенно выбрался из машины и оказался рядом, поднял букет, сунул мне в руки.
— У меня первый раз такое. Извини, если умудрился накосячить.
— Я не расслышала, что ты сказал перед этим.
— До того, как ты назвала меня сукиным сыном, или после?
— Кажется, до.
— Черт, забыл. Что-нибудь важное?
— Ты невыносимый тип, — покачала головой я.
— Сплошные оскорбления. И за что только я тебя люблю?
— Проваливай отсюда, — засмеялась я и поспешила скрыться в подъезде. А потом с веселым повизгиванием побежала на второй этаж.
Людка явилась через час, к тому моменту я успела принять душ и сесть за работу. Правда, без всякой пользы для дела. Но было ясно: если я не займу себя трудовой деятельностью, то очень скоро позвоню Вальке, что вряд ли разумно. Во-первых, человеку надо отдохнуть, по его признанию, он так и не уснул, во-вторых и в-главных, следует немного успокоиться, не то опять буду вести себя как дура.
«Он сказал, что любит меня, — пялясь в монитор, думала я. — Ночью молчал как партизан, а тут — нате вам. Решил, что я обиделась? Наверное, решил. Чего я с этой фамилией сунулась?…» Как-то по-дурацки получилось, точно я признание в любви из него клещами вытянула. В общем, от большого счастья до глубокого отчаяния — всего два шага, и я была уже на полпути, когда появилась Людка.
— Привет, — сказала со вздохом и плюхнулась в кресло. — Глазков звонил, сказал, что ты сегодня дома не ночевала. И утром тебя не было…
— Бегала с утра.
— С ума сойти, — покачала головой подруга. — О, цветочки! — обратила она внимание на букет. — От Вальки?
— Ага.
— Был повод?
— Просто цветочный магазин ограбил.
— А я до сих пор в себя прийти не могу. С выпивкой я, пожалуй, перестаралась.
— Где Глазков?
— В боулинге, с друзьями. Нас с собой звал. Твое отсутствие в субботу утром навело его на грустные мысли, что его поезд уже ушел.
— В общем-то, правильно. А ты где была? У Молчанова?
— Ага. До утра слушала, как не права его жена.
— Ужас. И не трахнулись?
— Куда там! Зато поплакали вместе. Я его к жене на дачу отправила. Может, помирятся? Он, кстати, хороший мужик. И к твоим словам, по-моему, серьезно отнесся.
— Главное, чтобы он их вспомнил, — сказала я и добавила: — Дом сгорел.
— Ага. И что ты думаешь по этому поводу?
Я пожала плечами, а она спросила:
— Кто-то нас опередил?
— Глазков знает?
— Знает. Сказал мне, когда звонил.
— Ему это не показалось слишком… своевременным? — с трудом нашла я подходящее слово.
— Нашему Пинкертону лишь бы не напрягаться. Ладно, пойду к себе, завалюсь спать, субботу все равно уже не спасти. Если Тимка явится, напомни об обещании плов сварганить. Зря мы, что ли, эту хрень покупали?
— Казан?
— Точно.
Людка поднялась и, напевая «У любви, как у пташки, крылья», отправилась в свою квартиру. А я задумалась. Но на этот раз не о наших с Валькой отношениях, а о вчерашнем разговоре. Если уж совсем точно, о Дорине. Звонить адвокату сейчас — не очень хорошая идея, но я все-таки набрала его номер. Он ответил после второго гудка.
— Очень рад слышать вас, Валечка, — сказал весело.
— Извините, что беспокою в выходной…
— Для адвоката это весьма условное понятие.
— Тогда, может быть, выпьем кофе? — выпалила я, не рассчитывая, что он согласится, и оказалась не права.
Мы договорились встретиться в кофейне «Вена». Удовольствие дорогое, но я была готова потратиться. Надела ярко-желтый сарафан, туфли на высоком каблуке и вышла из дома.
Не успела я сделать и десяток шагов, как услышала автомобильный сигнал, машинально оглянулась и увидела Вальку. Точнее, сначала его машину. Окно со стороны водителя открылось, и он спросил:
— Такси вызывали?
— Откуда ты здесь взялся? — сказала я, садясь рядом с ним.
— Я говорил, что буду скучать?
— Что-то такое вроде было…
— Ну вот. Можно узнать, куда ты собралась такая нарядная?
— Пить кофе с одним неприятным типом.
— Неприятным? Тогда, может, не стоит?
— Надеюсь, что не потрачу время впустую. Кафе «Вена». Только пойду я туда одна. Договорились?
— Вообще-то я ревнивый. Кафе «Вена», — выезжая на проспект, сказал Валька, — а неприятный тип — адвокат Дорин?
— С тобой неинтересно, — скривилась я.
— К нему ревновать как-то не хочется.
— И правильно.
— А сарафан тебе идет. Туфли — вообще полный отпад. Я хотел сказать: твои ножки жутко возбуждают.
— Придется потерпеть.
Валька засмеялся и весело мне подмигнул. До кафе мы добрались за десять минут.
— Жду здесь, — сказал Валька.
— Не истязай себя.
— Придется повториться: я ревнивый.
— Лучше пожелай мне удачи.
— Удачи, красотка.
Я зашагала к кафе, не удержалась и, оглянувшись, послала Вальке воздушный поцелуй.
Дорин ждал меня, сидя за столиком в центре зала. Одет был в джинсы и футболку. Шелковый шарф завязан небрежным узлом. Его здесь, судя по всему, хорошо знали, и мое появление вызвало перешептывание официанток.
— Чудесно выглядите, — запел Дорин, поднимаясь мне навстречу, и приложился к ручке. А я как дура покраснела. И поспешила скрыть неловкость, попросив принести капучино. Пахло от адвоката чем-то сладким, будто он с головой окунулся в одеколон, чтобы скрыть какой-то отвратительный запах.
