Потоптавшись без всякого толку еще минут десять, я вновь оказалась в троллейбусе, со злостью думая о Тимке, которому нетрудно было бы раскопать всю подноготную Могилевской, но он палец о палец не ударит, чтобы мне помочь.
Через полчаса я стояла перед калиткой дома с колоннами. Глубоко вздохнула, как перед прыжком в воду, и нажала кнопку домофона. Мне никто не ответил. Потратив на ожидание никак не меньше десяти минут, я в крайней досаде отправилась домой.
Но почти сразу намерения мои изменились, и я зашагала к дому, что соседствовал с хоромами Могилевской и где уже была однажды в неуемном желании поближе взглянуть на интересующую меня чужую собственность.
С моего предыдущего визита во дворе мало что изменилось. Правда, кто-то вынес старые рамы и бросил их возле сарайчика, в результате к забору я протиснулась с трудом. И вспомнила: этот дом тоже идет под снос, видимо, жильцы уже готовятся к переезду.
Примерно тогда я и заметила женщину лет семидесяти с небольшим. Она сидела на скамейке возле сарая и с интересом за мной наблюдала. Несмотря на жару, она была в шерстяных носках, войлочных тапках и меховом жилете поверх цветастого халата. На голове платок, который женщина повязала концами назад. Такие старушки обычно встречаются в деревнях, я даже подумала, бабулю оттуда привезли совсем недавно, вот она и скучает в городе, и поболтать будет не прочь, только мне от ее рассказов мало прока, если она приезжая.
— Здравствуйте! — громко поздоровалась я, чтобы бабуля не решила, чего доброго, что я с дурными намерениями.
— Здравствуй, милая, здравствуй, — охотно отозвалась она.
Я прошлась вдоль забора, поглядывая на двор дома с колоннами, там было по-прежнему пустынно.
— Калитка вон там, за сарайкой, — указав рукой за свою спину, сказала бабуля и широко улыбнулась. Зубы у нее оказались мелкие, ровные, сероватого цвета. — Только заперта калитка, хозяев-то нет.
— А вы не знаете, где они? — подходя ближе, спросила я.
— Нет, милая. Ни где они, ни кто такие. Вот прежних хозяев знала даже очень хорошо. И художника, который дом построил, тоже. Солидный был человек. Барин. Я перед ним робела. Не любила приходить, когда он дома.
— Часто бывали у них в гостях? — задала вопрос я, устраиваясь рядом с ней на скамейке.
В ответ она весело хихикнула:
— Какая из меня гостья? Убиралась я у них в доме. Хозяйка хворая была, да и не по чину ей руки пачкать. Она с утра с маникюром, мужу не показывалась, пока прическу не сделает. А я перед своим нечесаная да немытая… А ничего, пятьдесят два года прожили, пока в прошлом году не помер, царство ему небесное. Готовила Ираида, это жену художника так звали, всегда сама. Нельзя, говорит, чужого к стряпне допускать. Мужик любит, чтоб из твоих рук… Небось боялась, что плюнет кто в еду-то. Мнительная была, везде мерещились завистники. Может, правда их было много. Жили они богато. А чужое богатство у нас не жалуют. А ты что по дворам шастаешь? — спросила она, с хитрецой на меня поглядывая. Бабуля оказалась не так проста.
— В калитку звонила со стороны улицы, никто не открыл, подумала, может, во дворе хозяева и звонка не слышат. Я по поводу переселения. В связи со строительством дороги несколько домов идут под снос.
— Нас на днях собирали, — кивнула женщина. — Разъяснили, что к чему.
— И как? Вы условиями довольны?
— По мне, так и здесь хорошо. Всю жизнь в этом доме прожила, даже родилась тут. Мы тогда во флигеле жили, его снесли лет тридцать назад. Комнатенка маленькая, окошко круглое, чуть больше яблока. Темень, сырость. Но ничего, жили. Потом в доме дали две комнаты. Вот уж счастье было. Сказать по чести, никогда бы отсюда не уехала. Да дочка ворчит: надоели эти гнилушки, так что переедем. Куда-то на Измайлова. Я толком и не знаю, где это. Буду в квартире сидеть на девятом этаже да в окно смотреть, ждать, когда дочка с работы вернется… — она вздохнула, но тут же улыбнулась.
— Значит, хозяев этого дома вы не знаете? — задала вопрос я, выдержав паузу.
— Художник, когда помер, все вдове завещал. И дом, и картины. Пока Ираида жива была, в порядке все содержала. Детей у нее двое, сын да дочка. Дочка в Москве училась, а сын тоже по художественной части. Вроде и дружили они между собой, но как мать умерла, принялись ругаться. Не поверишь, чуть ли не до драки. Брат хотел дом себе оставить, а сестра с него денег требовала, видать, много. У него их то ли не было, то ли давать не хотел. Ну и продали дом. А я к новому хозяину по наследству перешла. Он внизу магазины устроил, там, где у художника мастерская была, вот там и убиралась. А в квартире, видно, кто-то другой убираться приходил, вряд ли его жена сама спину гнула. Хотя, может, и сама. Но меня не просили, и чужих я вроде не видела.
— А что там были за магазины?
— Ой, да каких только не было! — махнула рукой она. — Народ подолгу не держался. Дом-то старый, летом жарко, зимой холодно. А хозяин ничего делать не хотел. Такой был жаднющий, господи, прости. Одни деньги на уме. Только не больно они ему и пригодились. Поехали с женой на дачу и разбились. Вот так. Дом, можно сказать, чужим людям достался. Своих детей у них не было, а хозяин в первом браке мальчонку усыновил. Вот ему все и отошло. Он быстренько добро неродного папаши распродал, и поминай как звали.
— И кто купил дом, вам неизвестно?
— Нет, неизвестно. Да и неинтересно было. Руки-ноги болят, убираться тяжело, дочка мне и запретила. Хватит, говорит, мама. Всю жизнь на двух работах, пора и отдохнуть. Ну, я и подумала, позовут новые хозяева, может, и поработаю еще, а нет… так на заслуженный отдых.
— Не позвали?
— Даже не видела их ни разу. Как дом купили, ремонт затеяли. Вот парня, что ремонт делал, видела. Один работал, худенький такой, роста вроде немалого, а худой, точно ребенок. Еще подумала: много он один наработает? А он ничего, видать, шустрый. Месяц у него ушел. Хотя не знаю, может, и недоделал ремонт-то. Шторы на окнах висели, но хозяев так и не видать. А потом ставни на замок, и уж лет шесть света нет, так что по всему выходит — нежилой дом. Чудеса! Купить такой дом и не пользоваться. Уж хоть бы сдали, если сами жить не хотят.
— Действительно, странно, — кивнула я. — И в последнее время вы здесь никого не видели? В доме по вечерам свет горел.
— Свет горел? — переспросила она. — Ну, если только с улицы, отсюда-то не разглядишь. Видела я, как из калитки мужчина выходил. Молодой. Может, хозяин, а может, и нет. Одет небогато. Хотя сейчас и не поймешь. Внучке платье купили — взглянуть не на что, а такие деньжищи…
— Вы сказали, молодой мужчина? Значит, хорошо его разглядели. Волосы у него были светлые или темные?
— Не помню, милая. На нем кепка была или фуражка. Симпатичный вроде. Хозяевам должны были бумагу прислать о сносе дома. Тебе лучше в управе спросить, где хозяина искать.
— Там тоже ничего не знают.
— Чудеса.
