— Представляю, что твои друзья-журналюги навыдумывают! — закатил глаза Тимка.
— Кстати, у вас все шансы показать себя в деле, — съязвила Людка. — Главное — ласты не склеивать, то есть руки не опускать.
— Ага, ага.
— Что ж поделать, работа у тебя такая. Я статейки пишу, ты убийц ловишь. Одной Тинке лафа: бегай в свое удовольствие да развлекай себя страшилками.
— Вообще-то я работаю. — В тот момент мне было не до Людкиных высказываний, и я вновь обратилась к Глазкову: — Сестра моей хозяйки пропала шесть лет назад. Тебе об этом что-нибудь известно?
— Слышал от бабули, она еще жива была. Я-то сюда переехал пять лет назад. Почти пять. Бабка говорила, соседка бухать начала. Конкретно так. Всякие-разные к ней ходили. Так что трагический конец не особо удивил. Пьющие бабы всегда в зоне риска. Хотя, может, укатила куда-нибудь с милым другом и, пребывая в абсолютной нирване, даже не подумала о своем женском счастье сестре сообщить.
— Шесть лет нирваны?
— И не такое бывает. Хотя, скорее всего, либо загнулась по пьянке, либо в самом деле помог кто.
— Если по времени подходит… — начала я, но Глазков перебил:
— Не переживай, все проверим. И сестру твоей хозяйки, и прочих пропавших в то же самое время. Скромно напоминаю: убиенная может быть приезжей, а страна у нас большая. Так что надеяться на удачу можно и даже нужно, но ее вероятность ничтожно мала.
— Я за кухонным столом записку нашла. Хозяйка почерк сестры узнала…
— Какую записку?
Я сбегала к себе и принесла записку. Людка тут же начала ухмыляться:
— Что я тебе говорила? Враги рода человеческого оказались в доме номер 23.
— Наверное, ее надо приобщить к делу? — не обращая на подругу внимания, спросила я.
— К какому делу? — не понял Глазков.
— Ну как же… Женщина исчезла, теперь выясняется, что она была в этом доме…
— Это кто сказал? Возможно, собиралась. Возможно, даже была. Но когда? За день до исчезновения, за год или за пять?
— Она здесь жила меньше двух лет.
— Тинка, не доставай, а? Не надо путать фантазии с суровой реальностью.
— Записку возьмешь?
— На фига? Можешь отдать ее хозяйке. Пусть она ментов донимает, которые ее сестру искали.
— Она к ним не пойдет.
— И правильно. Менты на эту бумажку чхать хотели.
— У хозяйкиной сестры была подруга, Варвара Спиридонова. Жила на первом этаже.
— Помню такую. Они вместе с Эмкой бухали.
— А где она сейчас?
— Откуда мне знать? Переехала, наверное, если в ее квартире другие люди живут.
— Ну так узнай! — не выдержала я.
— Обязательно, — хмыкнул он. — Еще какие-нибудь пожелания?
— Выясни, кто хозяин дома номер 23.
— Сатанинский Антихрист Вельзевулович, — хохотнула Людка.
— Очень смешно, — скривилась я.
— Чего ты? Не обижайся, — заныла подруга, но я в досаде отмахнулась.
— Ну, если заданий у вас больше нет, пойду служить закону. — Глазков поднялся, стеная и охая, точно старик с подагрой, и побрел к себе. Однако на пороге обернулся: — Кстати, а что за парень был с тобой вчера?
— Валька? Знакомый. Иногда вместе бегаем. Только я не всегда за ним успеваю.
— Значит, вчера он ушел в отрыв, и все радости незабываемого вечера достались тебе. И мне. Но тут уж винить некого. Сам в парк поперся.
— Много бы ты выгадал, если бы не поперся? — хмыкнула Людка.
— В общем, да. И это утешает.
Глазков исчез в своей квартире, а подруга сказала, с улыбкой глядя на меня:
— Хорош дуться. Хочешь, я тебе что-нибудь доброе сделаю. Окна вымою. Хочешь?
— Ловлю на слове, — ткнула в нее пальцем я.
— Заметано, — кивнула она.
Вскоре Людка вслед за Глазковым отбыла на работу, а я, выпив еще чаю с яблочным пирогом, который она прихватила вчера у подруги, решила наведаться к соседям снизу.
В квартире подо мной жила пожилая пара, я с ними практически не общалась, однако при случае не только здоровалась, но и не забывала сделать замечание насчет погоды и городских новостей. В общем, могла рассчитывать на вполне доброжелательный прием.
Переодевшись в сарафан, я вскоре уже стояла на улице и набирала нужную цифру на домофоне.
— Да? — услышала я женский голос и поспешно заговорила:
— Эльвира Николаевна, это ваша соседка…
— Заходи, Валечка.
Открыв дверь в предбанник, я оказалась в темном сыром помещении, забитом всяким хламом. Проход к квартире загораживал гигантских размеров шкаф. Ему было лет семьдесят, как минимум, и время бедолагу не пощадило. На счастье, соседка гостеприимно распахнула дверь своей квартиры, только благодаря этому я не свернула шею.
— Тесновато у нас здесь, — точно извиняясь, сказала она. — Соседи все никак вещи не уберут. Да и я, если честно, тоже. Руки не доходят. Надо с бабушкиным шкафом что-то решать. Выбросить жалко — память, да и шкаф дубовый, сейчас таких не делают…
Квартира, в отличие от места общего пользования, оказалась светлой, порядок здесь царил образцовый.
Мы прошли в кухню с новым гарнитуром небесно-голубого цвета. Одна из стен была завешана вышитыми картинами в рамках. Котики и кошечки, цветы и ангелочки.
— Это ваши работы? — спросила я.
— Да. Надо же чем-то себя занять, особенно на даче. Павел Станиславович у меня любитель в земле копаться, а я нет. Устраиваюсь в тенечке и вышиваю. Валечка, ты присаживайся. Хочешь чаю?
— Нет, спасибо. Только что позавтракала.
— А я уж пару раз пила. Встаю рано. А молодым надо поспать. Ты слышала, говорят, вчера в парке женщину убили. Ужас. А мы там гуляем по вечерам, особенно летом, жара спадает, там воздух такой… И нате вам… Теперь к парку близко не подойду.
— Женщину несколько лет назад убили.
— Как это? — пораженно замерла она. — Час от часу не легче! И бедняжка все это время там лежала? А мы мимо ходили… Ты слышала, на днях еще один труп нашли. Дом сносили, а там — целое захоронение… Не город стал, а прямо Чикаго какой-то.
Она досадливо махнула рукой, а я поспешно произнесла:
— Эльвира Николаевна, я вот к вам по какому делу… Вы эту квартиру покупали у Варвары Спиридоновой?
— Да, а что такое?
— А вы, случайно, не знаете, где она сейчас живет?
— Пять лет назад жила на Тихонова. В старых домах. У меня где-то точный адрес есть.
Мы прошли в комнату, и она принялась перебирать бумаги в шкафу, продолжая говорить:
