Он поборол искушение. Снова. Мысль о том, как часто ему придется перебарывать подобные искушения в будущем, ввергала в тоску.
– Скажи мне, – попросил Брайс. Ее макушка оказалась прямо под его губами, и он, не удержавшись, зарылся лицом в волосы цвета меда, пахнущие весной и домом. – Ты долго это скрывала. Так теперь просто скажи.
– Да что говорить? – всхлипнула она. – Все кончено. Ты всех нас погубил. Мы так в тебя верили, ох, Брайс, ты даже не знаешь, как мы в тебя верили. И все оказалось напрасно.
Брайс развернул ее лицом к себе. Крепко взял за подбородок, заставив смотреть в его изуродованное лицо. Глаза Сабрины взглянули на него – без страха и без отвращения, но с тем самым глухим упреком, который Брайс так часто видел в зеркале. Взгляд, говоривший: «Ты не тот, кем должен быть».
– Кого я погубил? Кто в меня верил?
– Идши. Эльфы и гномы. Незаконнорожденные, полукровки. Все, на ком веками лежал гнет догмы о чистоте крови. Мы верили, что со смертью Лотара это можно будет изменить. Но только ты мог это сделать. И когда стало ясно, что Яннем считает тебя своим врагом… мы надеялись…
– Что я пойду против моего брата? Свергну его, и в Митриле наступит рай?
– Не рай, – отрезала она. – Не рай, а просто нормальная жизнь для тех, чья кровь нечиста. Это мог сделать только король-полуэльф. И ты, ТЫ должен был стать таким королем! Мы так много для этого сделали. Стольким пожертвовали. Так рисковали. Мы поддерживали деньгами твоих сторонников, пока Яннем не казнил их одного за другим. Мы посадили своего человека в Совет, на место Лорда-казначея, чтобы влиять на решения короля. Но главным всегда оставался ты. Твои победы. И твоя ненависть к Яннему. Ты же должен его ненавидеть! Он изгнал тебя, отправил погибать на войну, обвинил в покушении на его жизнь и…
– Стой! – Брайс сжал плечи захлебывающейся женщины; она говорила и говорила, явно намного больше, чем когда-либо собиралась ему сказать. Он уже не видел в ней Сабрину, не видел и Серри; он вообще не имел ни малейшего представления о том, кто она такая и хуже того – кого она собой олицетворяет. Сотни, тысячи людей и нелюдей, тенью стоящие за ее спиной и глядящие на Брайса с вечным упреком. Ты не тот, кем должен был стать.
– Покушение, – сказал Брайс. – То покушение на Яннема, когда я был на перевале Смиграт. В котором меня пытались обвинить, из-за которого казнили Иссилдора. Это сделала ты?
– Ты не знаешь, чего мне это стоило. Даже не представляешь, что я тогда испытала. Он не должен был сильно пострадать. Но должен был тебя заподозрить. Некого больше было подозревать, кроме тебя! Он казнил столько людей. Тебе следовало понять, следовало увидеть, к чему все идет и чем неизбежно кончится. Ты должен был восстать!
– Ты настраивала меня против него, – медленно проговорил Брайс. – А его против меня… чтобы нас стравить… Чтобы я убил Яннема, стал королем и раз и навсегда решил вопрос нечистой крови. Только этого вы и ждали от нас с ним… Сабрина? Серри? Не знаю уж, как тебя по-настоящему зовут.
– Серена, – ответила она. – Яннем называет меня Сереной. Я бы хотела, чтобы это было моим настоящим именем. Хотела бы быть Сереной. Но я – Серри. Дитя своего племени. Ты знаешь, каково это – любить свой народ?
Теперь она смотрела на Брайса сурово, с холодным вызовом. Взгляд не интриганки, не куртизанки, не шпионки – взгляд воина-мученика. Да, Брайс знал, что такое любить свой народ. Именно ради спасения Митрила он рисковал и собой, и своим братом, отправляясь в Эл-Северин к императорскому двору. Так что он, пожалуй, мог бы понять Сабрину. Отчасти мог бы.
Если бы не то, что она только что сказала.
– Яннем… знает тебя?
Она уставилась на него, словно он сморозил несусветную глупость. И расхохоталась. Отступила на шаг и оперлась ладонью о мраморный столик – до того разобрал ее смех.
– О боги! – воскликнула Серена, Сабрина, Серри, которая хотела быть Сереной, но всегда оставалась Серри и никогда не была Сабриной. – А ты мне верил? Ты действительно воображал, будто я сплю только с одним тобой? Боги, Брайс! Никогда не думала, что для тебя это имеет такое значение. Ты же думал, что я замужем, и тебя это не смущало!
– Так ты… с ним… ты спала с ним? Трахалась со мной и в то же самое время с моим братом?!
– Я трахалась с тобой. Но никогда – с твоим братом. Мы с твоим братом занимались любовью. Всегда любовью. Ничем, кроме любви.
Она говорила это сладостно, швыряла в Брайса слова, как пощечины, и каждое било стократ сильнее того удара в лицо, который он от нее получил минуту назад.
– Мне нужно было добраться до вас обоих, говорить обоим то, что вам хотелось услышать. Чтобы он не доверял тебе, а ты ему, чтобы вы в конце концов пошли друг против друга. Я подпитывала в нем подозрения, а в тебе – тщеславие. И я не собиралась влюбляться. Клянусь жизнью и всеми богами идшей, принц Брайс, я не думала, что полюблю твоего брата!
Твоего брата… Что ж, она это сказала.
Конечно, это могло оказаться очередной уловкой – последней отчаянной попыткой столкнуть Брайса с Яннемом. Если вдуматься, это мудро. И так… так подло. После всего, через что они прошли, после всего, что сумели преодолеть, желание обладать одной и той же женщиной могло оказаться последней каплей. Так, вероятно, и случилось бы, если бы Брайс с Яннемом не побывали в логове Тьмы. Если бы не вышли оттуда – ослепший, искалеченный Брайс и харкающий кровью, беспомощный против темной магии Яннем – вместе, поддерживая друг друга.
Брайс любил эту женщину. Но любовь к женщине не могла быть сильнее этого. Уже не могла.
– Как умно, девочка моя, – сказал он очень тихо. – Как это ловко.
– Я не лгу! А, знаю, что ты подумал. Но это правда. Я действительно люблю Яннема. Мне никогда ни с одним мужчиной не было так хорошо. И дело не в том, что он король. Я поняла, кем он однажды станет, когда впервые увидела его со старшими братьями, этими прощелыгами. Он был другой. Я манипулировала им, устроила покушение на его жизнь, но я люблю его. Беда в том, что мой народ я люблю сильнее.
И то, как потерянно звучал ее голос, как блуждал ее взгляд, как явно оставили ее после этого взрыва все силы – все это почти убедило Брайса, что она говорит искренне.
Приложить бы два пальца к ее лбу и узнать бы наверняка. Но с этими играми он покончил.
– Яннем знает?
– О нас с тобой? Разумеется, нет.
– И не должен узнать. Ты права, между мной и моим братом слишком много подозрительности. И ненависти. Сейчас мы поладили, но некоторые вещи забыть невозможно. Я смогу пережить, что Яннема любит женщина, которой я дорожил. Но не могу ручаться, что он поступит так же. Это может оказаться просто… слишком. Слишком для нас обоих.
Сабрина стояла, тяжело опираясь на мраморный столик двумя руками, и молчала. Она готовится к смерти, вдруг понял Брайс. Беззвучно молится своим идшским богам, которым так долго и страстно служила.
