Ее искренняя озадаченность пробудила в его душе чувства, о которых он не желал думать.
Или все-таки желал? Его неуверенность в способности стать хорошим отцом провоцировала вопросы о том, какова будет Сиенна в качестве матери его ребенка. Он не сомневался, что она будет исполнять роль матери с той же энергичностью, с какой она работала в компании «Кастильо венчурс». Правда, еще неизвестно, вернется ли она в компанию, когда все вспомнит.
Есть и другая загадка. Сейчас Сиенна радуется своей беременности, но в будущем она может разочароваться, когда поймет, что Эмилиано никудышный отец.
Эмилиано, как никто другой, знал, что вся любовь в семье может доставаться только одному ребенку. Долгое время он пытался разгадать эту головоломку, пока не понял, что зря тратит время.
Теплые пальцы коснулись тыльной стороной его ладони, возвращая его в реальность.
– Потому что своей нерешительностью они убивают сразу двух зайцев: я на время стал их первенцем и на меня возложены обязанности Матиаса.
От испуга она округлила глаза:
– По-твоему, они используют Матиаса в своих целях?
Несколько недель назад Эмилиано дал бы однозначный ответ на этот вопрос.
– Возможно, не намеренно, но я не могу не понимать, что их нерешительность идет им на пользу, – проворчал он, переполняясь яростью.
Он по-прежнему искал решение проблемы с родителями. И он его найдет.
– У вас всегда были такие отношения? Я имею в виду отчужденность и сожаление.
– До аварии, в которую попал Матиас, я не общался с родителями более десяти лет. Я ушел из дому в тот самый день, когда мне исполнилось восемнадцать.
– Почему? – тихо спросила она, передала ему очищенный апельсин и взяла теплый круассан.
Эмилиано неторопливо прожевал апельсин, думая о том, что тупая боль в груди – остатки гнева по поводу ситуации, в которой оказался Матиас.
– Я очень рано понял, что родители любят Матиаса больше меня. Я всего лишь был запасным сыном, которого показывали людям, когда это требуется, но в остальном я был бесполезен.
На его лице читалось страдание.
– О, Эмилиано, мне жаль, – пробормотала Сиенна.
Ее голос успокоил его, поэтому он произнес уже менее напряженно:
– По-моему, они даже не заметили, что я уехал из дому.
Ее зеленые глаза потемнели.
– Неправда. Уверена, они это заметили.
Эмилиано вспоминал давний разговор со своим братом.
– Может быть. Матиас сказал мне однажды, что они спрашивали обо мне. Но они ни разу мне не позвонили. Ни разу. – Он многозначительно пожал плечами.
– Матиас не пытался отговорить тебя от отъезда из дому?
Воспоминания бередили старую рану. Эмилиано кивнул.
– Много раз за несколько недель до этого, когда я рассказал ему о своих планах. Мне кажется, ему было непросто признать, что он любимчик родителей. Только когда он понял, что мои вещи упакованы и я все равно уеду, он сдался.
На ее лице читалось сильное сочувствие, и на пару секунд Эмилиано задался вопросом, почему он не рассказывал Сиенне обо всем прежде, а сделал это только сейчас.
Это было не так просто, как отказаться от работы или секса. Хотя нет, от секса ему было сложно отказаться. Глядя на то, как вздымается и опускается грудь Сиенны, он чувствовал, как сильнее возбуждается. С тех пор как он вышел на террасу, он дрожал от желания запустить пальцы в ее густые роскошные волосы и поцеловать ее так, как он целовал ее на Новый год.
Нынешняя Сиенна нравилась ему больше. Ему было проще с ней разговаривать. Возможно, он и сам изменился?
Эмилиано мысленно пожал плечами, взял круассан с маслом и откусил от него. Несколько минут царило молчание. Оба обдумывали свои откровения.
Сиенна тоже взяла круассан, намазала его маслом, но есть не стала. Вместо этого она посмотрела на Эмилиано из-под длинных ресниц:
– И где ты жил после того, как ушел из родительского дома?
– Я планировал остаться в Буэнос-Айресе, найти любую работу. Но у Матиаса были другие идеи. Он отвез меня в аэропорт и вручил билет в Лондон. Он устроил меня на вечернее отделение университета и выбил для меня оплачиваемую стажировку в финансовой фирме.
– О боже мой, это замечательно!
У него перехватило дыхание.
– Да, он замечательный. Он только просил, чтобы я не забывал нашу семью и помог ему, если он обратится ко мне за помощью. Он не делал этого более десяти лет.
– Значит, нас с тобой бросили, каждого по-своему, те, кто должен был о нас заботиться, – тихо произнесла Сиенна, кроша круассан на тарелку.
Эмилиано кивнул. У него потеплело на душе, когда он пристально посмотрел в ее глаза.
– Но мы выжили, верно?
Она неуверенно кивнула. Ее зеленые глаза снова затуманились, и он наклонился к ней.
– Что случилось?
– Я не могу не думать о том, как наши трагедии повлияют на нашего ребенка, – ответила она.
Он покачал головой до того, как она договорила. Все в его душе бунтовало против такой возможности.
– У нашего ребенка будет все лучшее, дорогая. Это я тебе обещаю.
Эмилиано выругался, когда ее глаза наполнились слезами.
– Ты опять плачешь. – За год отношений с Сиенной он ни разу не видел ее плачущей. От ее слез ему становилось не по себе.
Она смахнула слезы со щек.
– Все нормально. Обычные перепады настроения. И да, на этот раз я плачу из-за тебя.
– Из-за того, что я вытащил свои скелеты из шкафа?
Она закатила глаза, встала со стула и грациозно уселась ему на колени. Эмилиано сдержал отчаянный стон, когда она обняла его за шею. От Сиенны пахло солнцезащитным кремом с ароматом лимонника.
– Надеюсь, этот ребенок не пожалеет о том, что я его мать.
– Твое беспокойство означает, что он окажется счастливчиком, называя тебя мамой, – хрипло произнес Эмилиано и внезапно коснулся руками ее бедер.
Сиенна наклонилась вперед, и их губы почти соприкоснулись.
– И ему повезет, что у него будет такой отец, как ты, – прошептала она, и на ее глазах снова выступили слезы.
Он осторожно смахнул слезы с ее лица большим пальцем.
– Перестань плакать, дорогая. Я не люблю, когда ты плачешь.
– Ладно, Эмилиано, я приложу все силы, чтобы не беспокоить тебя своими противными слезами, – сказала она, и ее дыхание коснулось его губ.
Его искушали ее полные губы и напряженные соски под тканью бикини.
– В тебе нет ничего противного, дорогая.
