– Ты дал обещание, и Кабрера ждет, когда ты его выполнишь. – Было очевидно, что его отец испугался.
Эмилиано крепче сжал рукой телефонную трубку, сожалея о том, что не может равнодушно слышать его расстроенный голос.
– Нам придется иначе решить проблему с вашим долгом, – сказал Эмилиано.
– Невозможно. Я заключил соглашение с Кабрера.
– Соглашение, о котором я не знал и на которое не соглашался. Это соглашение вы навязали Матиасу. Вы не задумывались о том, как ваш эгоизм повлияет на него? Или вы готовы отмахнуться от него так же, как все время отмахивались от меня?
– О чем ты говоришь?
– Ты в курсе, куда ехал Матиас, когда попал в аварию?
– Конечно. По делам компании Кастильо…
– Нет, он ехал в аэропорт после того, как порвал со своей подругой. Он расстался с ней, чтобы спасти вашу шкуру.
По иронии судьбы, Эмилиано поступил точно так же. Правда, он не впал в кому. В коме была его подруга, Сиенна, которая ждала от него ребенка. Женщина, которая сейчас с ним только потому, что ничего не помнит.
– Твой брат понял истинный смысл семьи и жертвенности. А ты, как мне кажется…
– Угомонись, отец. Ты давным-давно лишился права меня в чем-то обвинять. И перестань говорить о Матиасе в прошедшем времени. Он по-прежнему жив.
– Веди себя прилично, мальчик, – ощетинился его отец. – Без меня ты был бы никем.
Его слова сильно ранили Эмилиано. Он сжал кулак.
– Ты меня слушаешь?
– Я слушаю тебя. Но ты, по-моему, меня не слышишь. Сделка с Кабрера не состоится. Он либо примет мое финансовое предложение, либо поставит свое условие, которое мне подойдет. Но я не женюсь на его дочери.
– Почему? – спросил отец.
– Потому что я женюсь на другой женщине.
Глава 8
– Здравствуй, дорогой! – произнесла Сиенна на родном языке Эмилиано.
Он удивленно замер и уставился на женщину, купающуюся в солнечных лучах на террасе его виллы.
– Ты говоришь по-испански? – спросил он.
Слегка покраснев, она неуверенно ответила:
– Совсем чуть-чуть.
Немного смутившись, он подошел и присел за стол рядом с Сиенной. Будучи умной и образованной женщиной, она умудрилась повторять интонации его родного языка и даже сумела придать ему чувственности.
– Ты преуспела в его изучении, – ответил он резче, чем хотел.
Усмехнувшись, она отправила в рот кусочек манго. Наблюдая, как она слизывает каплю сока из уголка рта, он мгновенно возбудился. На Сиенне было белое бикини и прозрачный саронг. Эмилиано понимал, что следующие полчаса рядом с ней станут для него настоящим испытанием.
Они находились на его частном острове у побережья Багамских островов чуть больше недели. Каждый день Сиенна надевала новый купальник, а Эмилиано боролся с неконтролируемым желанием прикоснуться к ней. Он также заметил, что с каждым днем ее купальники становились все откровеннее.
По этой причине он вчера отправил персонал виллы в бунгало. Остался только Альфи, который был геем.
– Как давно ты это от меня скрывала? – спросил Эмилиано, стараясь аккуратно разливать кофе по чашкам и не замечать гладкую и мягкую кожу Сиенны.
Ее улыбка стала еще шире и ослепительнее, зеленые глаза сверкнули.
– Я проснулась сегодня утром и вспомнила, что слушала уроки испанского в записях, но я не могу вспомнить, откуда их взяла и как долго изучаю язык. Судя по твоей реакции, ты ничего не знал. Наверное, я готовила тебе сюрприз.
Эмилиано так напрягся, что удивился, когда ему удалось поставить на стол кофейник, не разбив его.
– Нет, я не знал. И, да, это замечательный сюрприз. – После паузы он спросил невзначай: – Ты помнишь что-нибудь еще?
Ее улыбка померкла, потом пропала совсем. У Эмилиано стало тяжело на душе. Он не хотел огорчать Сиенну.
– Теперь я знаю, почему в клинике меня навещал только ты, – произнесла она.
Он вгляделся в ее лицо, замечая ее страдания.
– Расскажи мне, – попросил он.
Она потупила взгляд. Он поборол желание поддеть пальцем ее подбородок и заставить посмотреть ему в глаза.
– Я помню свое детство. Я сирота, Эмилиано. Я жила с монахинями в детском приюте в Суррее, когда была совсем маленькой. Мое имя было написано на одеяле из роддома, в которое меня завернули. Монахини дали мне фамилию.
Сиенна грустно рассмеялась. Ее смех был на удивление похож на тот, которым всякий раз разражался Эмилиано, рассказывая о собственном детстве.
– Моя мать бросила меня, нацарапав на одеяле имя, по ее мнению, подходящее для ребенка, которого она не хотела растить. А потом сбежала. – Сиенна коснулась рукой живота. На ее лице отразилась тоска. – Такова моя история. И теперь ты ее знаешь.
Она посмотрела на него с такой беззащитностью, что Эмилиано, забыв об осторожности, обхватил пальцами ее подбородок.
– Ничего не изменилось, – сказал он. – Ты такая, какая есть, независимо от обстоятельств своего рождения. Многие люди, отлично знающие свое происхождение, не имеют гарантий того, что их полюбят и примут.
Сиенна моргнула, ее полные губы задрожали, а потом она подняла голову, и ее взгляд стал решительным. Она выпрямилась.
– Я вспомнила кое-что еще.
Эмилиано сглотнул.
– Что? – хрипло спросил он.
– Швейцария.
– Что ты вспомнила о Швейцарии?
Она взволнованно взглянула на него:
– Твой брат в коме. Мы заезжали к нему на обратном пути из Праги… В июле?
Испытав огромное облегчение, Эмилиано отпил кофе.
– Да, все верно.
– Его состояние изменилось?
Эмилиано покачал головой:
– Я был у него две недели назад. Никаких изменений. Врачи собираются провести экспериментальную процедуру, чтобы он очнулся.
У нее перехватило дыхание.
– Это рискованно?
– Каждая процедура отчасти рискованна, но они думают, что он выдержит. У него сильный организм. Врачи считают, что он должен выйти из комы.
– А когда они ее проведут?
Прежде чем ответить, Эмилиано сделал еще глоток кофе.
– Если бы я мог настаивать, они сделали бы это завтра. Матиас должен прийти в себя и жить своей жизнью. К сожалению, согласие должны дать мои родители. Они… колеблются. – Эмилиано сердился. Матиас угасал из-за нерешительности своих родителей.
– Что? Почему? Я думала, что любой родитель ухватится за возможность увидеть своего ребенка здоровым.
