– И еще раз пожалуйста. – Руби отхлебнула воды из своей бутылки и сменила тему: – Здесь многое изменилось за время твоего отсутствия?
Брэм обвел площадь широким жестом.
– Это место я не узнаю. А может, просто раньше не обращал на него внимания. Это Хамад все время занимался развитием в стране торговли, туризма, привлечением иностранных инвестиций. Абдулла сказал, что на деньги, которые потекли в нашу страну из-за рубежа, государство возвело для его семьи и многих других семей новые дома, открылись новые больницы, в школу теперь ходит не только его сын, но и его дочки. Люди уважают Хамада и восхищаются теми переменами, которые произошли благодаря ему. Он планирует пустить по городу трамваи, построил современную пристань для яхт на месте старого причала, откуда веками маленькие суденышки отправлялись бороздить Индийский океан. Когда отец отправил меня учиться за границу, мне там понравилось, я завел много друзей, весело проводил с ними время, окончив Оксфорд, купил дом в Лондоне и с неохотой возвращался домой на праздники. Я забыл, кто я, забыл о своих обязанностях. А Хамад закончил Гарвард – изучал там бизнес, но он ни на минуту не забывал о доме. В Лондон брат приезжал только по делам, чтобы встретиться с архитекторами, инженерами, банкирами. Пока я развлекался, Хамад строил будущее. – Брэм указал рукой в сторону небоскребов. – Это – его заслуга.
– Что он думает о твоем возвращении?
– Все еще полагаешь, он хочет занять мое место?
– Думаю, ты что-то недоговариваешь.
– Это сложно объяснить.
– Жизнь вообще штука сложная. – Руби поднялась со скамьи. – Пойдем перекусим, и станет легче.
«Мне уже легче – благодаря тебе», – мелькнуло в голове у Брэма. Столько раз он представлял, как возвращается в Умм-аль-Баср в одиночку, но теперь шейху хотелось, чтобы Руби была рядом с ним – ведь она, потерявшая в жизни все, прекрасно понимает, какие чувства он испытывает.
Солнце уже садилось, когда Брэм с женой, в сопровождении слуг – Хала и Нур – подъехали на лимузине к входу во дворец и вышли из машины.
Нур тут же захлопотала вокруг хозяйки, поправляя на ней темно-красную накидку из плотного шелка, богато затканную золотом, под которой на Руби было надето длинное черное шифоновое платье с такой же вышивкой по подолу. На голову Руби накинула полупрозрачный красный шарф с золотым узором. Ее шею обвивало затейливое золотое колье.
– Не поднимайте глаз, госпожа, – посоветовала Нур. – И не улыбайтесь.
Услышав эти слова, Брэм, у которого на затянутой в прочную перчатку руке сидел сокол, повернулся и что-то сказал служанке по-арабски, а потом обратился к жене:
– Забудь, что говорила тебе Нур. Держи голову высоко и не обращай внимания ни на кого, кроме моего отца.
У Руби от волнения пересохло во рту. Она понимала, что, послушав Брэма, нарушит традиции. Ей-то терять нечего, а вот он поставил на карту все. Нельзя подвести мужа.
– Улыбаться можно или нет?
– Просто будь собой.
Брэм взял жену за руку и ввел в просторный зал, заполненный мужчинами, которые пили кофе, обсуждали дела, сплетничали с друзьями. Едва шейха и его спутницу заметили, все гости в изумлении воззрились на них, оборвав разговоры. По залу пронесся шепот.
Брэм застыл, чувствуя, что не в силах пошевелиться. Руби, которая еще пару секунд назад дрожала от волнения, сжала ладонь мужа, улыбнулась ему и тихо сказала:
– Выше голову! Для тебя здесь важен только один человек.
В ответ шейх, не обращая внимания на окружающих, поцеловал руку жены и улыбнулся.
И вот они предстали перед сидящим на троне эмиром. Поздравив отца с днем рождения и вручив ему принесенного сокола, Брэм добавил:
– У меня для тебя есть еще один подарок, повелитель. Позволь представить тебе Руби аль-Дэнс – дочь для тебя, мать для моих сыновей.
– Вы заключили брачный контракт? – поинтересовался эмир.
– Он составлен и скреплен печатью шейха Файяда Кувани, эмира Рас-аль-Кави.
Стоящий рядом с троном Ахмед Хадри выслушал эту новость с каменным лицом, зато брат Брэма удивленно вскинул брови.
Эмир с трудом скрывал довольную улыбку. Он кивнул, встал с трона и обнял сына.
– Рад, что ты приехал. Мы так давно с тобой не виделись. – Старик повернулся к Руби и сказал по-английски: – Добро пожаловать, мать Тарика.
Эта фраза означала, что он принял сноху и уже решил, что ее первенец будет назван в честь деда – Тарик.
Руби склонила голову и присела в глубоком реверансе.
– Шукран, ваше высочество. Для меня честь быть здесь.
Эмир с улыбкой взял ее за руку, помог подняться и повернулся к Брэму:
– Отведи жену к своей матери, Ибрагим, а затем возвращайся к нам.
Хамад встал, чтобы уступить место старшему брату, но отец удержал его, положив руку ему на плечо, и Брэм почувствовал огромное облегчение. Этим жестом отец дал понять всем присутствующим, что рад возвращению старшего сына, но Хамад по-прежнему остается наследником трона, а значит, мир с семейством Хадри будет сохранен.
Ахмед Хадри, которому пришлось уступить мес то Брэму, проходя мимо него, негромко пробормотал:
– Береги свою вторую щеку, Ибрагим аль-Ан-сари, на этот раз я оставлю шрам поглубже.
Выйдя с мужем из зала, Руби встревоженно коснулась лица Брэма:
– Этот человек ненавидит тебя. Будь осторожен.
Шейх накрыл ее руку своей ладонью.
– Все в прошлом, Руби. – Он неохотно убрал ее руку от лица и протянул жене маленькую шкатулку. – Передай моей матери. Этот прозрачный голубой камешек, что хранится внутри, я нашел на берегу, когда мне было четыре года. Я решил, что он – драгоценный, и подарил ей. После моего изгнания, мать прислала мне этот подарок обратно как напоминание о доме и обещание, что однажды я обязательно вернусь… И еще… Если увидишь Сафию, скажи ей, что Аллах ответил на ее молитвы.
– Молитвы?
– Она поймет, о чем речь.
Нур отвела хозяйку на женскую половину дворца, где ее уже дожидались мать Брэма, его сестры и прочие родственницы. Руби присела перед женой эмира в реверансе и отдала переданную мужем шкатулку, что помогло сгладить первоначальную неловкость в общении.
Достав голубой камешек, словно величайшую драгоценность, мать Брэма улыбнулась снохе:
– Добро пожаловать, Раби. Познакомься со своими сестрами.
Все четыре золовки окружили ее и расцеловали в щеки. А потом подошла Сафия с младенцем на руках. Узнав от Руби, что просил ей передать Брэм, она еле сдержала слезы.
Затем Руби напоили мятным чаем с пирожными и засыпали множеством вопросов.
Когда Брэм, наконец освободившись, вошел вместе с другими родственниками в наполненную женщинами и детьми гостиную, он поклонился матери, тепло обнял сначала ее, потом своих сестер, а после отвесил короткий вежливый поклон Сафии.
