Новые дома располагаются на бугристом пустыре. Он останавливается на подходе к ним, на щебенке, освещенной лунным светом, держа руки в карманах. В темном воздухе разливается приятный запах молодого леса. Хороший материал для своей ценовой категории – это он видит сразу. Стандартный дизайн с легким налетом «швейцарского стиля», все выстроено в спешке за одно короткое лето.
– Мири?
Он лежит на кровати в номере отеля, в одном белье. Из открытой двери ванной комнаты падает электрический свет.
– Это я.
Его голос кажется громким в сдержанной тишине комнаты.
– Все было замечательно, – говорит он. – Нет, все замечательно.
Сосновые стены, вощеная сосна.
– Это, ну, вы понимаете – Альпы. Нет, мило. Именно что мило… Завтра я должен буду провести день с инвесторами. Выполнить свою работу. Напоить их. Накормить. Показать им магазин, где продается приличный сыр. Вам нужен магазин, где продают приличный сыр.
Он смеется чему-то.
– Мне говорили, здесь есть один… Нет, в пятницу будет застройщик… Как вы там? Как обстоят дела?.. Да? Что ж, мы этого ожидали, разве нет?.. Полагаю. Я не знаю. А почему вам самой не спросить его?.. Я бы об этом не волновался. – Он зевает и повторяет: – Что ж, я бы не волновался об этом… Я волнуюсь?.. Полагаю, да. Ну, да. – После недолгой паузы он говорит: – Здесь все так же. Спокойной. Хорошо. Спокойной.
Глава 2
Утром она ждет его в отеле, он на это не рассчитывал. Она стоит в просторном холле, отделанном сосной, разговаривает с менеджером так, словно хорошо знакома с ним.
– Привет, – говорит Джеймс, подруливая к ним.
На нем тщательно отглаженная рубашка с открытым воротом. Она поворачивается к нему, и он видит, словно впервые, шрам на ее нижней губе. Шрам отчетливо выделяется на гладкой коже, словно капля застывшего воска, очень похоже. Он старается не смотреть на шрам.
– Вы пришли ко мне? – спрашивает он.
– Конечно.
– Очень мило с вашей стороны.
Она знакомит его с менеджером, и они говорят несколько минут по-французски, с преувеличенной почтительностью о деревне, о том, как идет застройка.
На выходе из отеля, в окружении открыток и сувениров на горную тему, она надевает очки «Рэй-Бан» в черной оправе.
Ее маленький «пежо» припаркован перед магазином, продающим традиционные eaux-de-vie
[45].
Они подходят к машине.
Как хорошо ему знакомы эти альпийские деревни. Безукоризненно опрятные. Повсюду цветы и флажки. Горы парят в воздухе, как декорации, прекрасные и безобидные, словно пейзажи маслом. А на улицах витает дух зажиточного пригорода. Все с иголочки. Угнетающая опрятность во всем. И все же здесь что-то есть – едва ощутимое чувство, что это место живет своей жизнью. Несколько еще не испорченных улочек, думает он. Другими словами, пока есть места, на которых можно делать деньги.
Она ищет ключи, вынимая из большой кожаной сумки горсти всякой всячины, и спрашивает, как он спал.
– Идеально, – отвечает он. – Спасибо.
– Это хорошо.
Его седеющие волосы зачесаны назад волнами от высокого лба. С возрастом его кожа становится все более неровной – солнечные очки только подчеркивают это. И также в нем прибывает солидности. Он ждет, пока она отыщет ключи.
– А откуда пойдет новый télécabine
[46]? – спрашивает он.
– Вон оттуда.
Она поправляет очки и указывает за бензозаправку, по направлению ко въезду в деревню, туда, где они проезжали вчера, по улице, обсаженной липами.
– И когда его закончат?
Вопрос важен.
– К началу сезона, – говорит она.
Она нашла ключи и теперь читает сообщение, пришедшее на телефон.
– Обещаете? – настаивает он.
Она поднимает взгляд.
Он улыбается.
– Я обещаю, – кивает она.
Дорога на машине до Les Chalets du Midi Apartments занимает меньше минуты. В свете дня постройка кажется меньше, чем вчера вечером, и уже не так впечатляет. Пустырь вокруг теперь еще непригляднее, весь в сорной траве и слякотных ямах, в которых только высохли большие лужи после недавней бури, прокатившейся по долине.
Он стоит, глядя на все это, пока она разговаривает по телефону.
Возможно, она говорит с Нойером, и он пытается расслышать ее слова.
Когда она заканчивает, он чуть поворачивает голову в ее сторону и спрашивает:
– Это был босс?
– Он.
– Все в порядке?
– Да.
– Какой он из себя?
Вопрос как будто удивляет ее.
– Ну да. Какой он из себя?
– Он… – Она задумывается на секунду. – Опрятный.
– А он знает, что делает?
Она снова как будто удивлена, но отвечает:
– Уверена, что знает. А почему вы спрашиваете?
– Так, интересуюсь.
Ее английский не просто идеален: в нем слышится – в том, как она произносит отдельные слова, особенно гласные звуки, – настоящий английский акцент, некий мажорный лондонский налет.
– Должно быть, вы жили в Лондоне какое-то время, – предполагает он, улыбаясь ей в своих солнечных очках, неподвижно стоя на месте.
– Жила, – говорит она.
– Так и думал.
Он продолжает смотреть на нее. У нее миниатюрная, аккуратная фигурка. Платье доходит до середины бедер. Довольно стильно. Он думает: La belle plume fait le bel oiseau
[47]. Эта мысль заставляет его улыбнуться снова.
– Так что вы думаете? – спрашивает она серьезно.
Она касается пальцем шрама на губе. Она делает это периодически, просто притрагиваясь к нему на секунду.
Он обращает внимание на бурую застройку с угрюмыми окошками.
В любом случае ничего достойного внимания.
– Мило, – произносит он наконец. – Пойдемте посмотрим?
Что касается планировки этих просторных апартаментов, архитектор приложил все усилия для того, чтобы максимально использовать доступное пространство. В результате планировка получилась очень практичной. Гостиная с открытой кухней имеет доступ на просторную террасу площадью 8 м². С террасы, выходящей на юг, открываются впечатляющие виды на долину. Кроме того, в этих апартаментах вы увидите большую спальню…
