Он думает о заголовке статьи. Что-нибудь вроде:
ТАЙНАЯ ЛЮБОВЬ МИНИСТРА ОБОРОНЫ
И подзаголовок буквами помельче:
СТРАСТИ НА ВЫХОДНЫХ В ЖГУЧЕЙ ИСПАНИИ
У министра обороны Эдварда Далина уже более двух лет тайный роман с замужней женщиной. Пятидесятипятилетний отец двоих детей…
ИСПОЛЬЗУЕТ ДОМ БЫВШЕЙ ЖЕНЫ ДЛЯ ТАЙНЫХ СВИДАНИЙ
Пятидесятипятилетний отец двоих детей…
Пятидесятипятилетний отец двоих детей попытался на прощание подкупить его.
Кристиан, уже стоя на пороге, с пиджаком, перекинутым через руку, подумал об этом секунду, сильно потея, и сказал:
– Мне приятно знать об этом.
И улыбнулся. И ушел. Прошел по дорожке, мимо двух охранников министра – «Спасибо, парни» – в пропотевших рубашках поло и спортивных солнечных очках. Охранники сидели на белых пластиковых стульях в тени пышно разросшейся бугенвиллеи. Кристиан вышел за ворота.
Это было предложение из разряда «ну, а вдруг». Несерьезное, по большому счету. Не такое, чтобы можно было всерьез думать о нем. Да и Эдвард, если уж по-честному, был не в том положении, чтобы делать предложения.
Пятидесятипятилетний отец двоих детей говорит, что у него «разбито сердце» из-за этой таинственной замужней женщины…
Вот о чем стоит подумать. О том, чтобы не называть ее имени. Ее имя станет известно в какой-то момент. Отсюда и интерес к фотографиям. Ее имя станет известно в течение двух суток, думает он, глядя на шоссе и обходя очередной голландский дом на колесах. Как только люди узнают о ее существовании, ее разыщут и назовут по имени в течение двух суток. Эту честь придется предоставить кому-то другому. В завтрашней статье надо будет дать намеки. Упомянуть, к примеру, возраст…
Пятидесятипятилетний отец двоих детей говорит, что у него «разбито сердце» из-за таинственной сорокалетней замужней женщины…
Возможно, следует что-то сказать о ее муже. Например:
Ослепительная сорокалетняя брюнетка отказывается оставить мужа, одного из богатейших людей Дании…
Хотя так можно слишком сузить горизонт. Нам просто нужно, чтобы кто-то открыл ее имя как можно скорее, вот и все, так что надо все как следует обставить. Использовать фотографии. Он уверен, что видел их вместе на каком-то снимке, Эдварда с Наташей Омсен и, возможно, Серена Омсена тоже. Было бы идеально найти фото с ними тремя, где бы она смотрела на Эдварда. Откуда же было то фото, которое он видел? С какого-то мероприятия в Национальной галерее? Делает ли Омсен пожертвования галерее? Возможно.
А знает ли Омсен вообще об этом романе?
Что, если мы просто позвоним ему и скажем: «Добрый вечер, господин Омсен. Вы знаете, что у вашей жены роман с министром обороны?» Посмотрим, что он скажет.
Муж этой женщины, один из богатейших людей Дании, сказал, что он «шокирован»…
«Вы в шоке, господин Омсен? Вы потрясены?»
Муж этой женщины, один из богатейших людей Дании, сказал, что был «шокирован» и «потрясен», узнав об этом…
Овеваемый волнами холодного воздуха из кондиционера, Кристиан снова фокусируется на дороге, на бесконечном караване мигрирующих тевтонцев в правом ряду.
Вообще будет даже лучше придержать ее имя в секрете пару дней – так статья станет только острее. Это большая история, и появится очень вовремя. Через несколько дней им предстоит месячный отчет. Об этом сегодня утром думала Элин – больше, чем обо всем остальном. В этих отчетах вся ее работа. Если они показывают рост, она в прибыли. Если нет, значит, нет. Это на самом деле просто. Больше ничто не имеет значения, в конце-то концов. Все довольно просто, все в окончательном анализе, так он думает. Видеть подлинную простоту всего – вот что важно. Вот так человек вроде него, один из тех, кто начал свой путь с низов, прокладывают себе дорогу наверх.
Сейчас шесть часов.
Он недалеко от Малаги. На склонах холмов появляются первые уродливые признаки города. Термометр показывает тридцать четыре градуса.
Он думает о задрипанной школе, в которой когда-то учился, заново покрашенной, чтобы скрыть граффити на стенах. Колючая проволока на заборе по всему периметру. Отвратный запах кухни. В туалетах кабинки без дверей.
Просто так случилось – так ему кажется порой, – что у него теперь другая жизнь. Заместитель главного редактора ведущего таблоида в Скандинавии, решающий судьбу ключевых министров. Он всегда просто делал шаг за шагом. Он обнаружил, когда ему было восемнадцать, что ему нравится работать в газете – местной газете, которую он разносил мальчишкой, куда его взяли набраться опыта после школы. Это был первый шаг. Там оценили его сообразительность, энергичность, готовность браться за все. И еще он обладал инстинктивным пониманием того, как обстоят дела. До последнего времени он никогда не смотрел дальше чем на шаг вперед. До того момента, когда его назначили заместителем. Вот тогда он впервые оглянулся назад и увидел, как высоко поднялся, как близко он теперь к самой вершине, намного ближе, чем там, откуда он начинал, – разносчик газеты, живущий в муниципальной квартире. На четвертом этаже. Лифт не работает. Слышен каждый звук от соседей. Его отец по-прежнему живет там, справляется своими силами. Он объездил на своем грузовичке всю Европу, его отец, от Португалии до Польши все исколесил. Это было тем, что он сделал со своей жизнью. А теперь он вряд ли вообще поднимется. Вряд ли он теперь вообще покидает свой клоповник. Когда Кристиан был там последний раз? Больше года назад. Весной, в памяти остался запах цветочной пыльцы. А в квартире – запах сигаретного дыма. Телевизор работал. Повсюду спортивные газеты. Его отец сидел за хлипким столом на кухне, болтая о футбольном клубе «Копенгаген», о том, какой дерьмовый у них сезон. Окно было открыто. Запах пыльцы. Гудение автострады.
Крики детей.
Иногда у него возникает чувство, что он очень далеко от дома. Что никого не будет рядом, если все пойдет не так.
Когда он возвращает машину в аэропорту, температура еще держится выше тридцати. Жара продолжает вызывать у него изумление – все равно как открыть дверцу духовки, – когда он выбирается из кондиционированного салона и идет по дорожке из мягкого щебня к офису, чтобы отдать ключи и подписать бумаги. Затем он направляется к терминалу – его самолет вылетает через час с небольшим.
Вылет – всегда кошмар. Тысячи людей путешествуют этим августовским вечером, тысячи опаленных солнцем северян стремятся домой – в Дублин, Манчестер, Гамбург, Хельсинки. Так они проводят выходные. Лично он ненавидит выходные. Что полагается делать в выходные? Он этого не понимает. Он бы никогда не брал выходные, если бы не жена и дети. Десять дней провели они этой весной в Дубае. И даже тогда он так часто висел на телефоне, общаясь с кем-то по работе, что Лора в конце концов спрятала телефон. Они тогда сильно повздорили. Где мой гребаный телефон?
