Прежде всего бросается в глаза ее усталость, которую только подчеркивает коротенькое платье и туфли на высоком каблуке. Она сразу снимает их и устраивается на заднем сиденье, подобрав под себя ноги. Мужчинам удалось поспать несколько часов, пока они ждали ее, удалось ли поспать ей, неизвестно. Судя по темным кругам под глазами – нет. И кроме того, она на взводе, словно что-то приняла.
– Все прошло нормально? – интересуется наконец Габор, когда они останавливаются на светофоре.
– Хм…
– Есть хочешь? – спрашивает он через пару минут.
– Не знаю, – говорит она. – Может быть.
– Тебе надо что-то поесть, – настаивает он.
– Хорошо.
Они останавливаются у «Макдоналдса» и посылают Балажа. Рядом с ней он не может не думать о том, как от него должно разить, – он не менял футболку уже сутки. Она хочет бигмак, большую порцию картошки-фри и диетическую колу.
– Спасибо, – говорит Эмма, когда он, вернувшись в машину, передает ей коричневый пакет.
Это первое слово, которое она сказала ему.
– Нет проблем, – отвечает он ей, хотя она, скорее всего, не услышала, поскольку Габор как раз включил двигатель.
Она просовывает соломинку в отверстие на крышке стаканчика и начинает пить.
Золи появляется после полудня, когда все они еще спят.
Габор выходит к нему заспанный и взъерошенный, в майке и трусах-боксерах, чтобы отдать его часть денег, и делает это в дальнем углу гостиной, где устроено некое подобие кухни. После этого Золи достает два холодных лагера, и когда они открывают их, спрашивает про Эмму. Ее не видно с самого утра – Балаж, во всяком случае, ее не видел, – как только они приехали, она исчезла в спальне.
Вскоре к ней присоединился Габор, оставив Балажа на диване, где ему пришлось вдавливать лицо в подушки, вдыхая букет ароматов, чтобы отгородиться от дневного света из окон и от звуков улицы, нечастых, но отлично слышных, – и заснуть. Примерно в десять утра, так и не сумев заснуть, он встал и пошел в душ, где мастурбировал, представляя Эмму в номере отеля, во всех мыслимых позах. Из него излилось огромное количество семени. Затем он вернулся на диван и, натянув футболку на глаза, все-таки заснул.
– Ну, все прошло нормально? – спрашивает Золи, отхлебнув пива.
– Ну, да, я думаю, – отвечает Габор заспанным голосом.
Они стоят у барной стойки, отделанной под сосну.
– Я знаю его, этого парня, – говорит Золи. – Приятный парень. Я его выбрал прежде всего потому, что знал – с ним не будет заморочек.
Габор просто кивает.
– Других я не всех знаю, – продолжает Золи, отпивая пива. – Но все равно не ожидаю каких-то заморочек.
– Ясно, – говорит Габор.
– Это не те люди, которые захотят общаться с полицией, с журналистами, ты понимаешь, о чем я. Им есть что терять. Среди них имеются и знаменитости, я думаю.
– Да?
Кажется, Габору это не очень интересно.
– Так я думаю, – говорит Золи, кивает и снова отпивает пива. – Она еще спит?
– Да, – отвечает Габор.
Золи не долго задерживается, и после его ухода Габор возвращается в постель. Будь у Балажа постель, он сделал бы то же, но вместо этого он выходит на улицу, в слепящий свет дня, и идет за жареной курицей во вчерашнее заведение. Вернувшись, он устраивается на диване, под открытым окном, курит и пытается читать книгу «Harry Potter és a Titkok Kamrája»
[25]. У него медленно идет эта серия.
Ему трудно сфокусировать внимание на истории.
Затем ему становится трудно фокусироваться на словах.
Когда он просыпается, она стоит в дверном проеме в пижаме.
Он понятия не имеет, сколько сейчас времени. Судя по свету, еще день.
– Привет, – говорит она бесцветным голосом.
– Привет, – отвечает он и садится. – А сколько э-э… сейчас времени?
– Я не знаю, – пожимает плечами она. – Габор хочет проехаться по магазинам.
Балаж не знает, что сказать.
Она поворачивает голову, словно пытаясь что-то рассмотреть.
– «Harry Potter és a Titkok Kamrája», – читает она название книги. – Сто́ящая книга?
– Э… – произносит он и берет книгу, словно надеясь найти ответ на обложке. – Нормальная.
Он пытается придумать, что еще сказать о ней.
Она стоит на месте несколько секунд, а вокруг нее кружатся пылинки в послеполуденном свете.
Затем она зевает и уходит.
Позднее, когда они снова сидят в припаркованном «мерсе», Габор рассказывает ему о шопинге – два с половиной часа в толчее Оксфорд-стрит, а затем обед в интерьерах из красного бархата «Ангус стейк-хауза». Они больше говорят, чем первой ночью, эти двое. Накрапывает дождик. И это несколько смягчает тишину. Дело в том, что они мало знают друг друга. Даже в пределах спортзала их нельзя назвать друзьями.
Примерно в полночь Балаж выходит из «мерса» под моросящий дождик и идет до ближайшего «Кентукки фрайд чикен» за едой – двумя наборами «Под завязку».
Вернувшись, он видит, что Габор в задумчивости.
– Иногда я беспокоюсь о своем отношении к женщинам, – говорит он. Его профиль вырисовывается на фоне стекла, по которому стекают капли дождя. – А ты? – спрашивает он.
Балаж как раз впился зубами в бургер с курицей и не может ответить сразу. Проглотив кусок, он спрашивает:
– Ты о чем?
– Я о моем отношении к женщинам, – говорит Габор тоскливо. – Может, это что-то нездоровое? – Он поворачивается к Балажу, мокрому от дождя, и спрашивает: – Что ты об этом думаешь?
Балаж лишь просто смотрит на него.
– Что бы ты сделал на моем месте? – спрашивает Габор.
– Что бы я сделал?
– Да. Если бы ты был на моем месте?
– В каком смысле?
– Если бы ты был с Эммой… ну, это самое… – Габор нервничает. – Позволил бы ты ей такое?
– Позволил бы я?
– Ага.
Балажу трудно представить ситуацию и все эти эмоции, о которых говорит Габор, такую ситуацию, в которой он и Эмма были бы… ну, это самое. Все, что он может представить с ней, – это секс, причем самый безбашенный.
– Не знаю, – отвечает он, а затем, желая пойти навстречу Габору, добавляет: – Ну, может.
– Позволил бы?
– Ну… – Балаж пытается ответить честно. – Может, и нет. По обстоятельствам.
– Каким обстоятельствам?
