Соображаю лихорадочно. Толстожопую сучку можно записать на свой актив для ребят из Фронта Освобождения Квебека. Они уже недовольны… Ждут действий! Будут вам действия. Выдам Дженни за сотрудницу тайной полиции, которая по следу за нами пошла. Может, и с индепандистов денег слуплю. Деньги нужны. За квартиру не уплачено, счета за школу регулярны, как морская волна… А в карманах пусто, как в манде Дженни, когда та дома сидит! Торгуюсь. Сговариваемся на десяти сотнях, и только мне. Оставляю Кристофа дрочить в подвале – он решил закончить, раз уж начал… довести все до конца, так учила его мамочка… – и выбираюсь на свет божий. Там два Виталика тащат холодильник. Симулируют оба, поэтому холодильник не движется. При этом оба что-то говорят. Мясо придумали в лабораториях инопланетян, чтобы поработить волю землян. Рабская зависимость от еды, бубнит Солнцеед. Россия ходит по головам народов, вот он и жене об этом сказал, а она, сучка, сама из Тирасполя и даже слушать не захотела, велела убираться из спальни и не возвращаться, и… дура, считает Путина хорошим… он от всего этого так расстроился, что даже посрать с утра забыл, говорит Виталик. Как бы ему посрать? – спрашивает он из-за дверцы холодильника. Есть специальная методика, благодаря которой можно перестать есть и начать передвигаться в пространстве посредством телепортации. Как только Виталик-дерьмомёт прекратит обжираться, он, Солнцеед, научит… Раз-два-взяли! Оба кряхтят, оба не встают как надо. Он, Виталик-засранец, как-то купил с пацанами из Кишинева канистру вина, поменял на банку самогонки и уже после этого договорился с пацанами с другого района… Солнечная энергия такая же питательная, как арбуз там или дыня, бубнит Солнцеед. Добавляя: кишечник от этого работает, как часы. И вот! Кодовое слово прозвучало. Кишечник. Общая тема найдена. Воркуют, как голубки! Только и слышно, как лучше посрать, чем лучше срать, каково это – просраться… Мир! Вот и работа закипела! Аж холодильник в грузовик занесли. Вокруг бегает жирная мулатка Джен, колышет складками, интересуется, не видал ли я ее супруга… малохольного муженька… Отвечаю, что тот прикорнул. Как условились! Раз такое дело, Джен радостно трется сиськами о борта грузовика, пляшет около нас. Солнцеед брезгливо морщится. Он и жену-то не трахает! Знаем, слышали… Похоть, разврат! Все это тянет душу в ад, лишает внутреннее «я» способности видеть прану и тончайшее сияние ауры… питаться духовной энергией… Он так жене и сказал! А она, идиотка, скандал закатила. Беру, для виду, на заметку. Интересуюсь адресом. Все это комедия… Для Виталика-сруна стараюсь. Тот давно заметил, что я большой охотник до манды, а раз так, странно не поинтересоваться… Все я давно уже знаю! Давно я уже к ней хаживал! Виталик-не-могу-просраться реагирует отзывчиво. Во-первых, снова опорожнился. Во-вторых, ему до смерти охота трахаться, потому что жена-путинистка лишила его как антипутинца доступа в спальню. Дженни кладет ему в руки обе сиськи. Уводит в спальню. Там, на трех огромных матрацах и большой деревянной базе под ними – посреди кучи металлических деталей – Дженни скачет на Виталике. От грохота падают и разбиваются лампы, просыпается ленивый сын мулатки, сползает с кровати. Заглядывает в комнату, где мамаша трахается с грузчиком. Равнодушно, как корова. Хлоп-хлюп. Момми не видала его хлопьев? Таких… разноцветных, как радуга? Любимых… Момми?! Уф, ах, хлоп, хлюп, они… уй мля!… Н-на х-холоди-и-и-и-и-и-льнике, сынок. Но ведь тот уже унесли грузчики эти сраные! Мом! Ну ладно, скушай уф ах ох тогда ух кру кру а ссссааааааан!!!! Пожалуй, ты права, момми! Ленивое млекопитающее цвета кофе, который его мамаша подавала в «Макдоналдсе», уползает на кухню. Потом, с круассаном во рту, переползает в спальню. Пока Виталий – с перерывами на посрать, конечно, – додалбливает мулатку и все ее 200 килограммов жира, мы с Солнцеедом приканчиваем кухню. Заворачиваем стулья в одеяла. Те такие пыльные, что в доме возникает песчаная буря. Кони ржут, увязая в песке. Люди умирают толпами. Источники засыпаны, древние города разрушены. Змеи и ящерицы торжествуют – песок победил планету. Солнцеед шепотом сообщает, что видит во мне большой потенциал. Я – избранный. У меня форма черепа, как у венерианина. Они создали нашу планету с нуля… как кормовую базу! Но оставили некоторым… особенным… возможность вырваться из круга… осознать порочность бытия и сменить его на Истину. Главное, не есть! Я готов к откровению? Прекратить есть? Он, Виталик, сам бы с удовольствием не ел, но его животное начало… Оно оказалось намного сильнее, чем он думал! Хочется жрать! Вот он и жует без перерыва: сухой овес, фиги, мармелад. Главное, не мясо! Итак… Я, разумеется, согласен. Нет еще такого сумасшедшего, которому я бы отказал. Со всеми согласен! Счастливый Солнцеед, которого в Монреале затравили… – аж почернел от насмешек, как банановая кожура на Солнце… – готов меня обнять. Он – постоянный объект издевательств – от счастья теряет свою так и не найденную голову. Родственную душу нашел! Торопится пообещать мне ионизатор ауры. Сам собирал! Подарит мне специальный шлем. Защита от вредоносных излучений. Кроме того, он отправил мне по электронной почте книгу «Как перестать кормить своего внутреннего Беху». Отказ от мяса, вина, женщин. Отчет по итогам 20-го съезда праноедов. Говорю, что я предпочел бы в печатном виде. Зайду как-нибудь, когда его не будет… Жена пусть передаст. Кто педераст? Да нет, я про… Ему все равно. Он уже начал разворачивать теорию зависимости от вредной еды как главного фактора гомосексуальных наклонностей. К нему присоединяется Виталик-засранец. Он счастлив. Просрался и кончил. Я заглядываю в комнату, где он оставил Дженн. Уснула, похрапывает. Тихонько заклеиваю ей рот и ноздри скотчем… Он бесцветный, поэтому Джен задыхается как бы сама по себе. Руками пытается бить, но они тоже скотчем к полу уже приклеены. Наконец я заклеил ей веки, чтобы меня потом не мучил предсмертный взгляд жертвы. Я читал, что такое невыносимо. Выползаю из комнаты… Джен мы хватились уже к ночи, после 20 часов беспрерывной работы. К тому времени уже ног не чувствую. По молотку в каждой стопе. Мысль в голову не приходит, даже если ее и зовешь. Только и делаешь, что как заведенный повторяешь: восемнадцать на двенадцать плюс обед… равно… минус десять процентов федеральных и пять процентов от провинции… хотя нет, все же наличными, значит, без налогов, значит… снова двенадцать на двадцать… плюс обеденные… а это сколько?.. от шести часов работы с каждого часа по доллару… значит, двадцать долларов на обед… или от шести не включая шесть… тогда четырнадцать… тьфу, опять сбился!.. а это у нас что… газонокосилка… нет, газонокосилка это экстра, это за дополнительную плату… ах, договорились?.. и, конечно, нам от этой дополнительной платы ничего не достанется… Так, а что там с деньгами? Восемнадцать на двенадцать… хотя простите, уже двадцать… да и пятнадцать минут прошло, а мы закругляем… Стало быть, считай двадцать один… По сорок пять к тринадцати… и округляем на шесть… к пяти и… получается… Результат получить невозможно. В этом весь фокус! Голова пустая и гулкая, как ораторий Святого Жозефа в будни. Руки не слушаются, а ноги ходят только потому, что колени от ста приседаний опухли и не сгибаются. Хочешь не хочешь, сами ходят! Стопы горят, танцуешь вокруг шкафа какого-нибудь, как русалочка влюбленная. Ночь, цикады стихли. Опустошаем второй грузовик в пустом, как голова, молчании. На все про все ушли сутки. Конечно, без остановок, пауз. Десять часов загружались, четыре ехали в какой-то городишко, еще десять разгружались. Как назло, ни одного инспектора по охране труда. А ведь их в Квебеке так много! Как мухи по дерьму ползают. Везде. Из-за них никуда на работу не устроишься. Не вдохнешь, не продохнешь. А вот когда тебя сутки без перерыва ишачить за копейки заставляют – их как языком слизала. Как кто? Корова! Толстая, вроде задохнувшейся идиотки Дженни. Последние коробки скидываем, как балласт. Просто вышвыриваем. Никакого уважения к частной собственности, этике труда. Иммигранты сраные! Кристофер бушует. Какая-нибудь местная компания с нормальными местными работниками намного бережнее обошлась бы с его вещами! А как же! Они, правда, взяли бы в десять раз дороже, работали восемь часов с перерывом в час и растянули бы эту работу на неделю. Идиот слова бы не пикнул! Но мы не реагируем на его издевательства, оскорбления… Все они одинаковы! Чем ближе час расплаты – оплату они воспринимают именно так, расплатой, возмездием!.. – тем они нервнее становятся, принципиальнее. Вспоминают, что Эта Страна построена на налоги. Само собой, строго после того, как им все уже перевезли и выгрузили. За наличные, без всяких налогов! Не хотят платить. Самое время – конец работы. Иммигрантам можно дать пинка под зад. Не заплатить. Кому они будут жаловаться?.. Но у меня есть козырная карта в рукаве. Вернее, в грузовике! Зову Кристофа, выкатываю на него ковер, в котором его Дженни лежит. А, что такое? Очевидно, говорю, она случайно упала. Запуталась в барахле, задохнулась. Скотч-то я уже отлепил! Кристоф – вот тебе и клинический дебил… но когда речь идет о деньгах, в Канаде даже дебилы становятся гениями, а слепые прозревают, – пытается свалить все на нас. Не заплатить! Таков девиз канадца. Но и я не лыком шит. Показываю запись с мобильника. На первой части Кристоф дрочит и предлагает угрохать его жену. На второй Виталик-засранец трахает его жену. Позже я выложу эти записи на сайт любительской порнографии, просто звук уберу. Получу 50 долларов. Стал настоящим канадцем! Если где есть десятка… или даже пятерка… чего уж там, один доллар!.. там ищи канадца. Они слетаются на запах денег, как мальки на кусок черствой булки, которую разгрызть не смогли и в канал швырнули. А пока – пора платить! Пересчитываю свою тысячу тайком от двух Виталиков, пока Кристоф вызывает «Скорую», страховщиков. Какая случайность! Джен мертвая даже краше выглядит. Еще бы! Усы-то я ей со скотчем отодрал, когда сучка задохнулась. В ночи раздается хныканье. Это сынок ноет, как раненый тюлень. Понять его можно. При таком отчиме пацан – верный покойник. Кристоф стоит у дома – большой, нелепый, бабьи бедра, пустая шкурка члена без начинки. Видимость, одна видимость. Видимость мускулов, тела, члена, человека. Чучелочеловека. Мы откланиваемся, уезжаем. Виталики за рулем сменяют друг друга. Хозяин через не могу согласился оплатить мотель. Ну как мотель?.. Палатка у дороги! Аж двадцать долларов за номер. Само собой, всех положить в одну комнату, на одну кровать… Но и мы не промах! Двадцатку взяли себе, а сами, после суток работы, едем в Монреаль. Каких-то еще шесть часов пути! Чтобы не заснуть, Виталики суют себе в глаза спички, веко держать. На рассвете от солнечного тепла сера одной из спичек загорается, и Солнцеед остается без глаза. Тот выгорает, шипя и играя искрами. Дома валюсь как убитый на диван. Сон уносит меня, как на погребальной ладье. На следующий день приезжаю по адресу Солнцееда. Открывает симпатичная вдовушка. При таком-то супруге! В прозрачном халате… Сразу видно, любит фильмы про сантехников… Представляюсь. Даю корзинку с гостинцами. Сыр, фрукты, вино. Бедняжка из трусов прямо в коридоре выпрыгивает. Она голодна, как немка в Берлине в 45-м. За сигарету и поесть отсосет целой роте. Едим немного перед тем, как потрахаться. Манго на срезе оранжевеет, как Солнце. Вдовушка хихикает. Между ног у нее мягко… скользко… Будто манго трогаешь.
