— Я возьму его?
— Возьми.
Валя бережно достала Антошку из кроватки, прижала к груди, села с ним в кресло.
— Зайчик, ты меня не узнаешь?
Малыш шевельнул пересохшими губками:
— Ма-ма.
Валя моргнула, чтобы скрыть слезы. Какая же она сволочь — бросила ребенка на произвол судьбы! Посчитала личные обиды выше материнских чувств. А он до сих пор помнит ее, до сих пор называет мамой.
— Сейчас, моя радость. Сейчас. — Валя дрожащими руками расстегнула пуговицы на кофточке. Не обращая внимания на стоящего рядом Вадима, достала из бюстгальтера грудь, ткнула ее Антошке в ротик. Тот пару раз лизнул сосок и отвернулся.
— Не хочет, — жалобно и растерянно проговорила Валя.
— Попробуй еще раз, — посоветовал Вадим.
— Там, наверное, совсем ничего нет. — Она вздохнула и снова поднесла грудь к личику малыша. — Ну же, кушай. Кушай, тебе говорят.
Антошка захватил сосок губами, легонько сжал. Помедлил секунду, затем начал сосать. Совсем слабо, не так, как раньше.
— Ест, — тихо и взволнованно произнесла Валя, боясь спугнуть малыша, — гляди, он ест.
— Вижу. — Вадим напряженно сглотнул. — Я пойду. Не буду мешать.
— Ты не мешаешь.
Он подвинул стул к креслу и сел. Оба молчали, не отрывая глаз от сосущего ребенка.
— Только бы он поправился, — проговорила Валя, поглаживая Антошку по голове.
— Поправится. Врач сказал, в молоке есть все, что ему нужно. Все витамины, микроэлементы.
— Дай-то Бог.
Антошка пососал еще немного и потихоньку уснул. Вале показалось, что его личико едва заметно порозовело. Она осторожно вернула его в кроватку.
— Пусть спит.
Вадим тоже поднялся со своего места, подошел к ней.
— Ты, наверное, голодна? Я пришлю Наташу, скажешь ей, чего тебе хочется.
Валя кивнула. Пустой с ночи желудок давал себя знать острыми спазмами.
Вадим вышел. Вскоре явилась Наталья. Они с Валей обнялись, расцеловались.
— Как ты? Как живешь? — Наталья смахнула с глаз выступившие от избытка чувств слезы.
— Нормально.
— Я тебе принесу курицу с макаронами и подливкой. А на десерт пирожное и чай с молоком.
— Да, хорошо, спасибо. — Валя подумала, что вот уже два месяца не пила чая с молоком, только кофе, который каждое утро варил для нее Тенгиз.
Горничная ушла и скоро вернулась с подносом. Валя позавтракала и уселась возле детской кроватки.
Около двенадцати в детскую заглянул Вадим.
— Ну, что там у вас?
— Все спит. Я не стала будить, — шепотом ответила Валя.
— Правильно сделала.
Она заметила, что он еле стоит на ногах от усталости.
— Ты-то сам когда последний раз спал?
— Не помню.
— Иди ляг, — мягко, но настойчиво попросила Валя. — Не бойся. Ничего не случится, я же здесь, рядом.
Вадим упрямо качнул головой.
— Нет, я не уйду отсюда.
— Тогда поспи прямо тут. — Она кивнула на свой диванчик.
Вадим заколебался, но усталость взяла верх.
— Ладно. — Он прилег, не раздеваясь, и, едва коснувшись головой подушки, тотчас задремал.
В комнате царила полнейшая тишина, нарушаемая лишь тиканьем часов. Валя сидела на стуле в неестественно прямой позе, сложив руки на коленях и боясь шелохнуться. Ей казалось, что время повернуло вспять. Снова она тут, в этой благословенной комнате, снова рядом самые дорогие люди…
…Валя больно ущипнула себя повыше запястья. Нет, это все лишь самообман! Вадиму она не нужна, он позвал ее только затем, чтобы помочь Антошке. Ее задача помочь и уйти. Не унижаться, не вымаливать к себе жалости. Просто выполнить свой долг и исчезнуть…
Вадим спал не больше часа. Проснулся, посидел с сыном и снова ушел к себе.
К обеду явился врач. Он осмотрел малыша, заметил, что есть положительная динамика, хотя и слабая, велел покормить еще хотя бы раз. Вале удалось накопить приличное количество молока лишь к вечеру. Она дала Антошке грудь, тот высосал все до капли. А ночью ему неожиданно стало хуже.
Он никак не мог заснуть, тихо и жалобно хныкал, то просился на руки, то требовал, чтобы его вернули в кроватку. Валя и Вадим сбились с ног, пытаясь успокоить малыша, но все было без толку.
Антошка угомонился лишь к самому утру, лежал в кроватке прозрачный, как былинка, скорбно поджав крохотные губки. Валя, глядя на него, не могла сдержать слез.
— В чем же дело? Ну в чем? Ему не помогает молоко!
— Тише. Успокойся. — Вадим на мгновение коснулся ее плеча и тут же убрал руку. — Не бывает все сразу. Должно пройти немного времени.
— Но я боюсь — он такой бледный, почти желтый. Может, надо в больницу?
— Мы справимся сами, — отрезал Вадим.
Валя не стала спорить с ним. Ее саму пошатывало от утомления, глаза, покрасневшие от бессонницы и слез, слипались.
— Теперь ты поспи, — приказал Вадим, — а я подежурю.
Валя не помнила, как дошла до диванчика. Только присела — и свалилась замертво. Однако спокойно ей не спалось, мучили кошмары. То виделось, что Антошке стало хуже, его снова рвет, Вадим вызывает «скорую», та везет малыша в больницу. То снился Тенгиз — как он ползает у ее ног, хватается за полы халата, кричит: «Не уходи!»
В конце концов, Валя открыла глаза и встала.
— Чего ты? — удивился Вадим. — Спала бы еще.
— Больше не хочу. — Она подошла к кроватке, в который раз с надеждой и тревогой заглянула в Антошкино лицо.
— Мне кажется, ему полегчало, — не очень уверенно произнес Вадим.
У Вали тоже сложилось такое впечатление. Малыш дышал ровнее, кожа его утратила пугающую восковую бледность. Вскоре он заворочался, всхлипнул со сна и громко позвал:
— Мама!
— Да, милый, я здесь. — Валя рванулась было к кроватке, но остановилась на полпути, с неловкостью оглянулась на Вадима.
Тот смотрел на нее напряженно, исподлобья и молчал.
— Мама! — громче и настойчивее повторил Антошка. В его голосе слышались близкие слезы.
— Что ты стоишь? — тихо произнес Вадим, отворачиваясь от Вали. — Подойди. Он же тебя зовет.
— Но… — начала она дрожащим голосом.
— Подойди, — перебил он.
Валя приблизилась к кроватке, нагнулась над малышом. Антошка заулыбался, потянулся к ней ручками, пытаясь сесть. Ему не хватило силенок, и он жалобно захлюпал носом.
