Валя отчетливо слышала в трубку его дыхание.
— Антошка? Что с ним? Простыл?
— Нет. Отравление. Сначала была высокая температура, потом рвота. Теперь сильная слабость, он ничего не ест. Уже третий день.
— Третий день? — ужаснулась Валя. — Как же это возможно в его возрасте?
— Ты… приедешь? — с надеждой спросил Вадим.
— Когда?
— Как можно скорее. Ведь у тебя еще есть молоко, правда?
— Есть. Совсем чуть-чуть.
— Пожалуйста, я тебя очень прошу, приезжай. Прямо сейчас. Возьми машину, я верну деньги. Пожалуйста.
— Да, да. Не волнуйся. — Валя обеими руками стиснула трубку, чтобы та не выпала из дрожащих пальцев. — Вадим, не переживай, я приеду. Сейчас начну собираться. Мы его выходим, обязательно выходим.
— Жду. — В ухо ей ударили короткие гудки.
Валя положила трубку на рычаг. Потянулась к бра, дернула за шнур. Вспыхнул желтоватый свет. Она подняла лицо и вздрогнула: в дверях комнаты стоял Тенгиз.
— Кто это? — Он не двигался с места, лицо его в лучах лампы казалось мертвенно-белым.
— Кто-то ошибся номером, не туда попал. — Валя запахнула раскрывшийся на груди халат.
— Врешь. — Тенгиз зло усмехнулся.
— Не вру. — Она попыталась придать голосу уверенность.
— Врешь! — повторил тот еще более резко и шагнул к ней. — Я все слышал. Это он, твой вдовец. Звонит сюда среди ночи, как к себе домой. Что ему надо?
Валя поняла, что обманывать бесполезно. Нужно сказать Тенгизу все, как есть.
— Малыш серьезно заболел. Ему необходимо мое молоко. Я сейчас поеду туда.
— Черта с два! — рявкнул Тенгиз и схватил Валю за полу халата.
— Тише ты, идиот! За стеной люди спят!
— Ты никуда не поедешь, слышишь? Никуда. — Он вцепился в ее руку, потащил за собой, в спальню.
Валя, как могла, сопротивлялась, но силы были неравные. Тенгиз приволок ее в комнату, швырнул на постель.
— Думаешь, я совсем мозги пропил, ничего не соображаю?
— Ничего я не думаю. Разреши мне уйти. Ребенок может погибнуть.
— Плевал я на ребенка! — Он навалился на нее сверху, дыша перегаром.
— Тенгиз! — Валя в отчаянии наотмашь ударила его по лицу.
— Дерись, дерись, — пробормотал он, распахивая ее халат.
Ее ослепил гнев.
— Придурок, отвяжись от меня! Я все равно уйду, хоть ты меня веревками привяжешь к этой кровати! — Она изо всех сил рванулась от него, оба не удержались и свалились на пол.
Тенгиз, не до конца протрезвевший, двигался довольно неуклюже, и Вале удалось воспользоваться этим. Миг — и она вскочила на ноги, подхватила со стула свою одежду.
— Я все равно уйду! Я и так бы ушла! Куда угодно, на улицу, на вокзал. Лишь бы не видеть твоей физиономии.
Тенгиз застыл на четвереньках, тяжело дыша и глядя на Валю огромными, блестящими глазами.
— Ты… ты меня ненавидишь, Валя-Валентина.
— Да, я тебя ненавижу! — Она плохо соображала, что говорит. Ею владело одно-единственное желание — вырваться отсюда, уйти, поскорее добраться до коттеджа, взять на руки Антошку. Она была готова на что угодно, лишь бы ей не мешали.
— Да как же ты не понимаешь! — Тенгиз в отчаянии обхватил руками голову и стал раскачиваться взад-вперед, словно собираясь молиться своему Аллаху. — Я же люблю тебя! Больше всего на свете люблю. А ему ты не нужна. Не нужна! Как собачонка — свистнули, ты и побежала! Он же выгнал тебя!
— Не выгнал. Я сама ушла.
— Не уезжай. Ради всего святого, не уезжай! — Тенгиз пополз по ковру к Валиным ногам, но она брезгливо отпрянула в сторону:
— Не смей ко мне прикасаться!
— Не буду. — Он покорно застыл в шаге от нее.
— Тенгиз, — немного мягче проговорила Валя. — Мне нужно ехать. Мы не можем быть вместе. С этим надо смириться.
— Я не могу с этим смириться, — глухо произнес Тенгиз, — я умру без тебя.
— Не умрешь.
Она стала быстро одеваться, натянула джинсы, свитер. Собрала волосы в пучок. Тенгиз молча наблюдал за ней, лицо его стало совсем неподвижным, похожим на маску.
— Ты дура, Валя-Валентина, — проговорил он наконец, когда Валя была совсем готова.
— Я дура, что уехала от них, послушала тебя и уехала. Нельзя было уезжать, нужно было остаться.
— Не поэтому. — Тенгиз поднялся с колен и, пошатываясь, стоял перед Валей.
— А почему? — Что-то в его тоне заставило ее насторожиться, пренебречь тем, что она спешит, задержаться.
— Спроси об этом свою подругу, — все тем же спокойным, мертвым голосом произнес Тенгиз, — она знает.
— Какую подругу? Верку, что ли?
— Киру.
— Киру? — Валя изумленно уставилась на Тенгиза. — При чем здесь она?
— При том. Она в курсе, почему твой принц к тебе охладел.
— Что ты такое несешь? — Валя в ужасе отпрянула от него. Он не удерживал ее, только усмехнулся, страшно, зловеще перекосив губы.
— Спроси ее.
— Что ты имеешь в виду? О чем спросить? Тенгиз! — Валя металась по комнате, не зная, что предпринять.
Нужно немедленно бежать отсюда, ловить машину, мчаться спасать Антошку. Но как быть с тем, что она только что услышала?
Тенгиз больше не говорил ни звука, стоял, похожий на манекен, глядя в пол перед собой.
— Послушай. — Валя осторожно приблизилась к нему, тронула за плечо. — Ты общался с Кирой? Она тебе что-то рассказала про Вадима? Да?
— Общался. Я общался с твоей Кирой. С этой сукой. — Тенгиз вдруг захохотал, как сумасшедший. Глаза его закатились, рот задергался.
«У него просто белая горячка, — в ужасе догадалась Валя, — нужно вызвать врача, иначе он, Бог знает, что может натворить».
— Тенгиз, тебя надо лечить. Ты болен. — Она вытерла испарину у него со лба и отступила назад.
— Я здоров. А ты дура!
— Прощай. — Валя бросилась в прихожую, сорвала с вешалки куртку, надела сапожки, перекинула через плечо сумочку. Затем на секунду прислушалась. Из комнаты не доносилось ни звука.
Немного успокоенная этим, она распахнула входную дверь и выбежала на площадку.
На улице была непроглядная мгла. Валил снег. Увязая по колено в сугробах, Валя вышла к шоссе. Вдалеке показались огни. Она подняла руку. Автомобиль пронесся мимо, даже не затормозив. За ним второй, третий.
Валя терпеливо стояла у обочины и голосовала. Наконец рядом остановилась «четверка». В темноте было не разобрать, какого она цвета — черного или темно-зеленого. Из окна высунулся совсем молодой парнишка, по виду вчерашний школьник.
