— Тебе не нужно работать, — сквозь зубы бросил Тенгиз, — я дам тебе все, что пожелаешь.
— Это на чьи же денежки, интересно? — с ехидством осведомилась Валя, — На папины?
— Отец здесь ни при чем. Мы с друзьями отрыли фирму, она приносит неплохой доход. Ты не будешь ни в чем нуждаться, клянусь тебе.
— Спасибо, — Валя покачала головой, — но мне ничего не нужно. По крайней мере, от тебя.
Тенгиз весь вскинулся, глаза его грозно сверкнули.
— Значит, от другого нужно? Эх, Валя-Валентина, быстро ты забыла нашу любовь!
Валя вдруг испугалась. Откуда Тенгиз знает про другого? Как вообще ему удалось разведать, где она находится? И ей, дурехе, даже в голову не пришло спросить его об этом!
— Ты… как сюда попал? — тихо проговорила она.
— Тетка твоя адрес дала. Ей в больнице сказали — она о тебе беспокоилась, справки наводила, что да как.
— Понятно. — Валя облегченно вздохнула.
Ясно, Тенгиз ничего не знает о Вадиме, просто ляпнул наугад, из ревности.
— Так мы едем? — он смотрел на нее с надеждой. — Если да, то собирайся. У меня не так много времени.
— Нет, Тенгиз. — Валя постаралась произнести эти слова, как можно мягче, но в голосе ее все равно звучала прохлада. — Нет. Я никуда не поеду.
— Дура! — крикнул Тенгиз и, сжав ее запястье, рванул к себе. — Дура! Я тебя, можно сказать, замуж зову! Ты кто здесь? Прислуга, нянька! Об тебя ноги вытрут и выбросят, когда придет срок!
— Заткнись! — тоже закричала Валя, изо всех сил дергая руку, пытаясь освободиться. — Не смей здесь командовать! И отпусти сейчас же, мне больно!
— Не отпущу! — Он ухватил ее еще крепче. — Я тебе покажу! Я объясню…
— Идиот! Сумасшедший придурок! Скотина!
Позади раздались быстрые шаги, приглушенные толстым ковром. Валя, продолжая отчаянно рваться из рук Тенгиза, мельком обернулась и увидела Киру. На ее лице были написаны изумление и испуг.
— Что здесь происходит? Валя, это кто? — Кира кивнула на Тенгиза, который при виде нее, нехотя разжал свою железную хватку.
— Это? — Валя отпрянула в сторону, презрительно усмехнулась и проговорила с издевкой: — Это тот самый Тенгиз Теймуразов, о котором ты наслышана! Явился не запылился, собственной персоной.
— Зачем? — не поняла Кира.
— Зовет меня с собой. Забыл, бедненький, как бросил меня с пузом, точно ненужную собачонку.
— Валя! — глухо и умоляюще произнес Тенгиз.
— Что — «Валя»? Разве это не так? Или память отшибло?
— Погоди, Валентина. — Кира поморщилась, как от боли. — Зачем так шуметь? Вас на весь дом слышно.
— А как не шуметь, если он мне руки выламывает? — возмущенно парировала Валя.
— Вовсе я тебе ничего не выламывал! — не выдержал Тенгиз. — Что ты врешь? Подержал только, и все.
— Ага, подержал! Вон, все красное. Теперь синяки останутся. — Валя озабоченно взглянула на действительно вспухшее запястье.
— Но, Валечка, нельзя же так выяснять отношения, — ласково, но твердо проговорила Кира, — криком делу не поможешь.
— А чем поможешь?
— Нужно поговорить. Спокойно, без взаимных оскорблений и упреков. Выслушать друг друга. Это необходимо, чтобы решить все проблемы миром.
— Я не желаю его слушать, — буркнула Валя.
— Напрасно. — Кира подошла к ней, мягко обняла за плечи. — Ведь молодой человек разыскал тебя и приехал в такую даль не забавы ради. У него есть свои соображения. Ты не обязана выполнять его требования, но должна выслушать — так поступил бы на твоем месте любой культурный, воспитанный человек.
Предложение Киры Вале совсем не нравилось. Больше того, оно казалось ей глупым и бессмысленным. Зачем ей снова слушать Тенгиза, если она только что его уже выслушала? Ничего нового он ей не скажет, только время зря тратить и нервы. Нервов особенно жаль. Однако привычка во всем подчиняться старшей подруге одержала верх. «Если Кира так считает, ладно, — решила Валя, — Может, ей и видней».
— Хорошо, — нехотя пробурчала она, не глядя на Тенгиза, — так и быть. Я согласна.
— А вы? — Кира вопросительно посмотрела на юношу.
Тот молча кивнул.
— Ну и отлично, — весело проговорила она. — Пойдемте в гостиную, что ли. Выпьем чаю, побеседуем.
Гостиная находилась на первом этаже. Это была огромная комната, больше похожая на зал, предназначенная для пышных праздничных приемов. Иногда, впрочем, там собирались и домочадцы, посидеть за столом, выпить чаю или кофе, посмотреть телевизор и просто поболтать.
Перед тем как войти, Кира громко крикнула в коридор:
— Нюта! Организуй нам чайку, пожалуйста, и поживей!
— Хорошо, Кира Сергеевна, — отозвалась откуда-то издалека горничная.
Кира, Тенгиз и Валя молча расселись вокруг большого, овального стола, покрытого ажурной, полотняной скатертью.
— Итак, — Кира удобно откинулась на спинку стула, — выслушаем обе стороны, как в суде. Первый будете вы, Тенгиз. Не возражаешь? — обратилась она к Вале.
— Пусть болтает, — пренебрежительно разрешила та.
— Пожалуйста, излагайте свою точку зрения. — Кира вежливо кивнула Тенгизу.
Он поднял голову. Ноздри его слегка подрагивали.
— У меня одна точка зрения. Я люблю Валю. Всегда любил. Дурак был, не понимал, что могу ее потерять навсегда. Теперь понял. Если только она простит меня, рабом ей буду. Одену, обую, как принцессу. Ничего не пожалею, стану работать, как вол. Все для нее.
— Но Валя больше не любит вас, — деликатно проговорила Кира. — Она не хочет, чтобы вы так старались ради нее. И ее можно понять. Наши пристрастия меняются — так уж устроены люди.
— Мои пристрастия остались прежними, — упрямо возразил Тенгиз. — И… я не верю, что Валя забыла меня. Она просто злится, она обижена, оскорблена до глубины души. Заставьте ее поверить мне, дать шанс…
— Тенгиз, милый, я не могу ее заставить. Она самостоятельный человек и… у нее сейчас роман. — Кира лукаво из-под ресниц глянула на Валю.
Та еле заметно кивнула в знак одобрения.
— Роман? — Тенгиз недоверчиво сощурился. — Здесь, в этом доме? Не может быть.
— Может.
— Кто это? Кто-нибудь из обслуги? Он не сможет дать ей столько, сколько дам я.
Кира тонко улыбнулась.
— К моему великому сожалению, Тенгиз, Валин избранник вовсе не из обслуживающего персонала. Напротив, он — хозяин дома. Надеюсь, остальные вопросы теперь отпали сами собой?
Тенгиз смотрел на Киру, как завороженный. Выражение решительности и непреклонности на его лице постепенно уступало место безнадежности.
