— Потерпи… потерпи ещё немного. Она справится. Она услышит тебя, обязательно услышит.
Душе всё-таки удалось приподняться, она стала искать привычный образ, в котором Y появлялся перед ней, но не находила его. Зато возле неё в воздухе висело и переливалось всеми цветами радуги большое облако. Облако подплыло ближе и окутало её всю. Душа ощутила лёгкое покалывание. Там, где облако соприкасалось с ней, вспыхивали маленькие голубые искры, похожие на искры бенгальского огня, — не горячие, а тёплые. Постепенно предметы и сама комната стали выползать из тумана и приобретать стабильность. Душа приподнялась, опираясь на окутывающую её пушистую разноцветную субстанцию.
— Ну вот, видишь. Всё будет хорошо… Даже не сомневайся…
— За что же этой бедной девочке такие муки? — спросила Душа, впрочем, не надеясь на ответ.
— Не знаю, — Y всё-таки ответил ей. — Не нам решать, кому какую судьбу жить и почему.
— Я полетаю немного…
— Полетай, только недолго. А я тут с девочкой побуду.
Душа с трудом протиснулась сквозь полузакрытую форточку, и сначала её потянуло к земле, но она, справившись с притяжением, поднялась выше и, пролетев над лесом, опустилась на поляну перед озером. Ей очень нравились озера и реки, а особенно море. Она чувствовала, что заряжается от воды энергией.
Над озером клубились лёгкие белые кусочки ваты, похожие на туман.
«Странно, — подумала Душа, — больше нигде нет тумана… только тут… Да и ветер». Потом она заметила, что эти маленькие облака поднимаются вверх. Некоторые из них были совершенно белыми, некоторые отливали розовым, голубым или сиреневым светом. Душа поняла. Это души умерших людей. Она была абсолютно уверена, что где-то видела две из них, но вспомнить где не могла. Оба эти «облака» были совершенно серыми и почти прозрачными.
«Не повезло, — подумала она, — этим Душам не удалось продвинуться к совершенству в этих жизнях. Неужели и я вот так же…»
Душа любовалась закатом. Потом на небе стали появляться звёзды.
Подуло прохладой, но она не чувствовала холода. Она сидела и ни о чём не думала, просто наслаждалась покоем, свободой и красотой. Забеспокоилась только тогда, когда на горизонте появились первые лучи солнца. Как быстро летит время. Она, оказывается, просидела тут всю ночь. Назад, в истерзанное и искалеченное тело возвращаться не хотелось, но другого выхода не было. Взлетев над лесом, она вернулась в Надину комнату.
30
Комната оказалась пустой!
Невероятный беспорядок царил в ней, стоял отвратительный кислый запах рвоты и медикаментов, но она была пуста!
«О господи! Где же девочка? Где Y? Что здесь произошло? Где искать Надю?»
Найти девочку оказалось нетрудно. Душа вдруг услышала звон колокольчика и устремилась на этот звук. Чем ближе она подлетала к девочке, тем громче звенел колокольчик.
«Это дежавю какое-то. Я знаю это место. О! Это же больница. Опять больница!»
И тут она увидела Надю. Та лежала на каталке совсем голая. К её телу были подведены какие-то трубки и электроды. Глаза её были открыты, но взгляд совершенно пустой. Над телом девочки бледным облаком висел Y. Увидев Душу, он посторонился и дал ей возможность опуститься в Надино тело.
— Прости, — успела она шепнуть Ангелу.
Но он, ничего не ответив, растворился в воздухе.
За то время, что Душа отдыхала на берегу озера, в комнате Надежды Ярош развернулись чрезвычайные действия по очередному её спасению.
Богдан, понимая, что Надя была сильно обижена Аллой, решил зайти к ней и успокоить девушку. Костя кое-что рассказывал о девочке, жалел её, поэтому ему нетрудно было представить, как тяжело ей сейчас. Решив дать Наде немного времени побыть одной, он задержался на свадьбе, чтобы поговорить с Костей о том, что случилось. Доктор решил пойти с Богданом пожелать девушке спокойной ночи, успокоить и, если нужно, поговорить с ней. Постучав в дверь и не дождавшись ответа, Коваленко надавил на ручку, попытался открыть дверь. Никакого результата.
— Наверное, спит и не слышит.
Богдан собрался уходить.
— Постой, Даня. Она никогда не закрывается. У неё нет замка в двери. Наверное, подпёрла чем-то дверь — забаррикадировалась. Что-то мне всё это не нравится!
Он резко надавил плечом на дверь. Послышался хруст поломавшейся швабры, которой Надя подпёрла дверь, и противный скрежет разбитой посуды, валяющейся на полу.
— О боже! — Богдан закрыл рукой нос: такой неприятный кислый запах стоял в комнате.
Надя без движения лежала на полу в луже своих рвотных масс. По комнате было разбросано всё: разбитая посуда, разорванные книги, одежда. От самой девушки нещадно несло алкоголем. Открытая заветная кастрюля зияла пустотой.
Константин Николаевич положил руку Наде на шею.
— Жива. Но пьяная вусмерть. Беги, звони нашим. Пусть приезжают, быстро!
Богдан мигом домчался до основного здания санатория и позвонил в скорую. Те, поняв, что вызывает их доктор Коваленко, пообещали сразу же прислать машину.
Костя тем временем вытащил девушку на улицу, вытер ей лицо и волосы полотенцем, предварительно смочив его в воде. Девушка не шевелилась. Через несколько минут вернулся Богдан.
— Едут. Я попросил, чтоб тихо.
— Молодец. Спасибо. Иди домой. Да, Тане скажи, что я на работу.
— Я Тане скажу, а потом с тобой, ладно?
— Нет. Нечего тебе там делать. Завтра придешь.
— Я хочу ей помочь!
— С чего бы это? Да и чем ты сейчас ей поможешь?! Иди домой, я сказал.
— Есть, сэ-э-э-эр… — рявкнул Богдан, но с места не двинулся.
Подъехала скорая помощь, Надю погрузили в машину, Коваленко тоже залез внутрь.
Богдан, вернувшись в Надину комнату, не дыша, убрал разбросанные вещи, вымыл пол и открыл форточку. Потом, плотно прикрыв дверь, пошёл сообщать жене Коваленко, что Костя ночевать дома, по всей вероятности, сегодня не будет.
31
Открыв глаза, Надя сразу же их закрыла. Что это? Куда это она летит? Нет, кажется, она не двигается. Почему же тогда всё так стремительно несётся вверх? Или это она падает вниз?
В голове плескалась боль. В горле — тошнота. Где это она и что с ней такое?
Прошло немало времени, прежде чем память стала возвращаться. Одновременно с памятью вернулись досада, стыд и злость. Злость на несправедливую к ней судьбу. На Аллу. На мать. На весь белый свет. Она заплакала.
И вдруг почувствовала, как кто-то сжимает ей ладонь. Крепко и в то же время мягко. Надя опять открыла глаза и увидела Богдана. Он держал её за руку, смотрел на неё, и в глазах у него было столько сочувствия, столько нежности, что Надя заплакала ещё горше.
