«Как же я теперь домой? Ночь! Что я скажу..? Как жить? Всё, о чем я так мечтала… Вот так первый поцелуй! Вот так первый мужчина!!! Я не хочу, что бы так было… Я не могу… Не могу!! Не могу-у-у!!!»
Надя попыталась встать, но ноги совсем не держали её. Они были в крови, а внизу живота тянуло вниз и ныло так, как будто его сначала резали ножами, а потом насыпали туда соли. Она опять плюхнулась в грязь и разрыдалась в голос.
«Так мне и надо… права бабушка… я такая же, как моя мать… О господи!!! Почему?! Почему? Я не хочу! Не хочу, чтобы так было!!!»
Надя встала на четвереньки и выползла из канавы. Тут она снова посмотрела на свои ноги, которые отказывались ей служить, и опять зарыдала.
Она лупила своими маленькими кулачками по земле, плакала и ненавидела себя больше всего на свете!
«Почему с другими такого не происходит! Почему со мной? Господи! Пусть эти ублюдки все сдохнут! Они убили меня! Убили! Я же не сделала им ничего плохого! Что я скажу теперь бабушке?! Как я смогу теперь жить?! Как?! Я не смогу! Пусть они все сдохнут!»
Инстинктивно девочка поползла с открытого места. Неподалеку она увидела какое-то поле. На краю его довольно густо росли крупные деревья. Надя заползла между них и затаилась. Она не знала, что ей делать. Куда идти? Как скрыть свой позор? О том, чтобы пойти в милицию, не могло быть и речи. Тогда уж точно все узнают, какая она. Все будут осуждать ее и смеяться над ней. Все будут считать её бл…ю, такой же, как и её мать. И бедная бабушка с дедом… как же они теперь?
Всю ночь и весь следующий день до темноты Надя пролежала там, под деревом, сжимаясь в малюсенький комок и затаив дыхание каждый раз, когда мимо посадки проходили люди или проезжал велосипедист. А вечером, когда голод стал невыносимым, она поднялась и поплелась домой, присаживаясь и пережидая каждый раз головокружение или боль в животе. Пусть бабушка ругает её, пусть даже убьёт… Даже лучше, если убьет. Тогда все закончится раз и навсегда… А вдруг она поймёт, что Надя ни в чём не виновата: она не могла справиться с четырьмя пьяными мужиками. Вдруг она пожалеет её, поможет… Надя слышала и читала в книжках о том, что родители всегда понимают и защищают своих детей. «В жизни с каждым может случиться любая неприятность, — говорилось в умных книжках. — Никто от такого не застрахован».
Но чуда не произошло.
14
Мария Ивановна кричала на Надю, обзывала и хлестала по щекам.
— Бл…дь! Проститутка!!! Дошлялась, сука!!!
Господи! За что мне такое наказание?! Ленка выросла шлюхой, теперь еще и эта!!!
Убирайся, откуда явилась! Убирайся к своим ё…рям! Убирайся! Ненавижу!!!
«Всё. Никакой надежды… И зачем меня Надей назвали? Смешно… Смешно? Удавиться хочется — так смешно… Надо куда-то уехать… Вот, даже уезжать теперь надо… как матери».
Надины мысли путались. Она никак не могла сосредоточиться на чём-то одном. Внутри, в области грудной клетки, опять ужасно болело. Так сильно, что даже боль внизу живота казалась незначительной.
— Вот тебе! Вот тебе, — продолжала негодовать Мария Ивановна, хлеща Надю её вещами. — Вон! Убирайся! Убирайся!
— Я уйду… мам…
— Не называй меня матерью, — завизжала разгневанная женщина, — не мать я тебе! Вон! Там, в Караганде, твоя мать, вот к ней и езжай, на пару там будете мужиков обслуживать!
— Хорошо. Дай мне немного денег… пожалуйста, — тихо попросила Надя, не поднимая глаз.
— Кол тебе в задницу, а не денег! Уходи.
Взрыв злости стал ослабевать.
— Пап, дай мне денег… чтобы я могла…
— Уходи, ради бога… пока я тебя не убил, — проронил Николай Гаврилович, который все это время молчал, и вышел из комнаты, хлопнув дверью.
Надя молча собрала разбросанные вещи, сложила их в свой школьный портфель, а что не поместилось, запихнула в авоську с большими дырками и тихо, как будто на цыпочках, вышла из дома. Она и сама не знала, куда пойдет. Просто плелась и плелась, не разбирая дороги. Слёзы застилали глаза. Болело в груди. Болел живот. Сумки, которые на самом деле были легкими, казались неподъёмными и тянули к земле.
Наверное, «генетическая карта» или еще какие-то силы привели девушку на вокзал.
«Так же, как мать», — в очередной раз сравнила себя со своей родительницей девушка.
15
Вокзал, как всегда, был полон людей. Одни приезжали, выходили к городу или усаживались на скамейки в ожидании следующего поезда. Другие, сидевшие или спавшие на тех же скамейках, поднимались и уходили, когда диктор объявлял прибытие очередного поезда. В дальнем углу зала ожидания Надя увидела пустые полскамейки и направилась туда. На второй половине сидела толстая тетка, поставив огромную корзину рядом с собой, жевала аппетитный беляш. Под скамейкой спала небольшая рыжая собака. Возле неё лежал кусочек пирожка, положенного кем-то добрым. Собака не съела его, видимо, была сыта, а у Нади ничего не было во рту уже почти двое суток. Она присела в уголок, наклонилась, как будто для того, чтобы поставить сетку с вещами под скамейку, и незаметно взяла пирожок. Оглянулась. Никто на нее не смотрел. Жуя этот черствый, отобранный у бродячей вокзальной собаки огрызок пирожка, Надя подумала:
«Неужели мне теперь всегда так жить? Разве это жизнь? Может, под поезд, как Анна Каренина… А! — какое-то заторможенное безразличие появилось в её суждениях. — Сама умру, кровь-то не останавливается…»
Надежда провела на вокзале два дня. Несколько раз она почти была готова позвонить своей однокласснице Алле или Ольге Федоровне и попросить помощи, но в последний момент отступала. Уж очень не хотелось, чтобы все знали, что с ней произошло. И что все были правы, когда не хотели с ней дружить и не принимали её в свою компанию. Надя то ходила по вокзалу, рассматривая плакаты по технике безопасности и рекламу, то собирала бутылки, мыла их и сдавала, чтобы купить на вырученные деньги какой-то еды, то сидела где-нибудь в темном уголке и плакала. Кровь уже не шла так сильно, но Надя всё равно слабела всё больше.
В конце второго дня Надя уснула. Ей снился удивительный сон. В школе она никогда не была сильна в математике. Особенно в алгебре. Девушка никак не могла взять в толк, что это за «а», «в», «с». Зачем нужны «Х» и «У». Было бы гораздо легче, если бы вместо этих букв были цифры. Тогда и считать как-то можно. А тут вот как из «в» вычесть «а»? В общем, туго у неё было с математикой. А тут, во сне, она такая умная, и всё-всё знает. А учитель, очень похожий на Альберта Эйнштейна, хвалит её, гладит по голове и успокаивает.
— Ты только потерпи, — говорит он, — все наладится… Главное, прислушайся к своей Душе…
— Как же я могу прислушаться, если она все время болит…
— А она, бедная, и болит, потому, что ты её не слышишь…
— Прямо замкнутый круг какой-то…
