«Цик-цик-цик».
«Филю-вилю-фили-фили-фили-тью-тью».
«Чжаа-чжаа!»
«Чжуэк-чок-чок-чок! Чжуэк-чок-чок-чок!»
— Я видел самолет. И он меня видел, как я помахал ему с вышки. Летчики наверняка видели.
— Не понимаю, чему ты радуешься. Как Робинзон Крузо, увидевший корабль.
— Ну как… Не знаю. Просто я люблю воздухоплавателей.
— Аким, лечу?.. Или как там звали того мужичка, что помогал воздухоплавателю в «Рублеве» сигануть с колокольни?
— Архип, летю!.. Но я не думал оттуда прыгать.
— Самолет, наверное, привез почту. И каких-то людей.
— Говорили, должны снова прилететь канадцы.
— А, так ты радовался поэтому? Думаешь, они уже снимали тебя на вышке? Тебе так хочется прославиться?
— Ну вообще-то это был бы неплохой фильм: про орланов, бурундука Тимошу, зайца и уклониста-лесника с беглой студенткой… Интересно, есть там письмо от Валерки? Он еще в туркменском горном лагере? Или всю команду уже перебросили за Амударью по велению ареопага старцев?
— Как я их ненавижу. А ты еще подаешь сигналы. Лучше бы век не знать самолетов.
— И радиостанции?
— Да!..
— А транзисторный приемник?
— Ничего не надо… Олег, я беременна.
16
Летчики возвращаются. У одного в руке мешок, пахнущий копченой рыбой. За ними идут пассажиры. Семенов спрашивает, где эвенк. Летчики оглядываются на пассажиров, пожимают плечами.
— Его здесь нет?! Мальчакитов! — кричит Семенов.
Летчики поднимаются в салон, смотрят на потного Семенова.
— Есть у вас лобзик? Долото? Молоток? Давайте быстрее! Мне необходимо срочно обезвредить преступника!
— Какого?.. Того черненького паренька, что был с вами? — спрашивает рыжий летчик.
— Это опасный преступник! — кричит Семенов. — Эй, кто-нибудь, схватите его! А мне дайте инструмент срочно!
Летчик с усиками смотрит на часы.
— Пора на взлет. Стоянка завершена.
— Какой взлет!.. Надо обезвредить преступника! Черт!.. Дайте инструмент! Вы никуда не полетите! Или полетите, когда я освобожусь! Вот мое удостоверение!
— Ну так выйдите!
— Как?! Я прикован!
Летчики смотрят на запястье Семенова в клещах наручников.
— Это… тот паренек вас так?
— Он не паренек! — кричит в ожесточении Семенов. — Он матерый особо опасный черт знает кто!
Васек, подтягивая штаны, возвращается на пирс. Белкин сидит, свесив ноги над водой. Капитан стоит, навалившись животом на борт. Оба молча глядят на Васька. Из трюма по лестнице поднимается еще один человек в черном свитере, плечистый, высокий, тяжелый.
— Ого, сколько людей вышли нас провожать, самое, — говорит он. — Надо сфотографировать. — И с этими словами он снова скрывается в трюме и вскоре появляется с фотоаппаратом на шее.
Васек взбегает на пирс. Капитан и Белкин смотрят. Васек не спешит рассказывать.
— Ну чё там? — не выдерживает Белкин. — Космонавт прилетел?
— Не-а! — отвечает, шмыгая носом Васек.
Катер покачивает ленивая волна, и он трется покрышками, развешанными по бортам, постукивает и шуршит, как большая змея.
— А кто? — рявкает Белкин. — Чё ты телишься?
— Ну, там, короче, идут съемки, киносъемки, короче, кино снимают, — затараторил Васек. — Иностранные киношники, короче, два мужика, баба губастая.
— А-а… Были же у них тут недавно, — вспоминает капитан, морщась.
— Тут как медом помазано, — подает голос Белкин.
— Ладно, — говорит капитан и зевает, прикрывая пасть с железными зубами широкой ладонью. — Пора отчаливать от этого мазаного берега… к другому. А то неровен час и сюда припрутся с камерой. Снимать ваши рожи.
Плечистый с фотоаппаратом улыбается и выходит на бревенчатый пирс.
— Куда, Серега? — спрашивает капитан. — Не слышал мою команду?
— Я только пару кадров, Палыч, с твердой поверхности.
— Так ты уже все тут перефотографировал.
— Последние, на прощанье.
— Дурак! — Капитан выругался. — Никогда не говори: последний. Ты как будто не на море родился, паря. Говорить следует… Васек, как?
— Крайний! — выпалил Васек, улыбаясь щербатым ртом.
— Вот это по-нашенскому, по-морскому. Ладно, давайте-ка… Э-э, да они сюда и прутся. Слышь?! Слышали мою команду, вашу мать?! А ну, быстро!..
И точно, люди на берегу как-то подались к морю, двинулись… От всех отделился один в синем спортивном костюме, быстро зашагал. Палуба катера уже дрожала от работающего двигателя. Белкин отвязывал канаты. Парень с фотоаппаратом отступал по пирсу. Белкин заскочил на палубу и взял шест. Парень последовал за ним. И тут человек в синем костюме сбежал по косогору до пирса. На его голове была пестрая повязка.
— Мишка?! — вдруг крикнул парень с фотоаппаратом.
Мишка бросился по пирсу, перепрыгнул отделяющую катер от пирса довольно уже широкую щель.
— Сдурелый, чё ли?! — крикнул Белкин.
— Кит? — спрашивал Мишка, глядя на парня с фотоаппаратом.
Кит тянул ему пятерню.
— А я, с-самое, прикандыбал тут поснимать, а тебя ни фига нету, и рассказывают всякое… Ну а ты как с неба! Ха! Мишка! Тунгус, здорова!
Они обнялись.
— Ага, так вышло, — говорил Мишка.
— Так это, он чего? — спросил Белкин.
Глаза Мишки сверкнули.
— Кит, мне надо с вами! — воскликнул Мишка. — Подальше!.. Ага…
— Он с нами! Я отвечаю! — крикнул Кит, пытаясь уложить пятерней волосы, раздуваемые поднявшимся ветром. — Я его здесь искал! Друга!
Белкин пошел в рубку к худощавому штурвальному в теплой коричневой клетчатой рубашке и вязаной шапке с помпоном и сказал ему, перекрывая рокот моторов, что пассажир с ними. Капитан уже был внизу.
Катер сдавал назад, отваливал от пирса, рыхля голубую и зеленоватую воду за кормой. Резко и громко хихикали чайки, белея слева и справа, как пена, взлетевшая с волн. Небо огневело синевой и бирюзой, падая в пламенеющее море, и они качались и кружились, и уже сверху было море, а внизу небо, о-ё!.. Катер содрогался и дребезжал, как бубен Мишки, разворачивался и тянул пенную борозду в бесконечность Ламу Байкала, будто самолет в небе.
И бубен пел снова про Остров, бабушку, птицу кыыран, свободу и девушку с лебедиными бровями с тайным вторым именем.
Когда катер уже далеко отошел от берега, в небо и вправду взлетел самолет, «кукурузник», Ан-2.
