— Ты разведешь наконец костер?! Я хочу есть, ваше пресвитерианство!
— Подожди… Счас сделам. Только надо сперва на мачту забраться.
— Ох, еще на вышку полезешь?
— Скоро выходить на связь. Надо же сообщить обстановку.
— Ой, ну и сообщи: все ок!
— А если где-то дым? Нет, у меня есть совесть и честь пожарного. Ты, кстати, тоже числишься теперь пожарной. Мы — пожарная команда! И это звучит гордо. Тем более, если вспомнить о музыке.
— При чем тут музыка, дезертир?
— Да хватит тебе! Не называй меня так, я же просил тебя по-хорошему.
— А разве ты не дезертир? Ну, ну-ка, помысли!.. Кто же ты?
— Раньше лесников называли стражниками и в армию их не брали. Здесь была служба. Война с браконьерством.
— Но ты-то сейчас лесопожарный сторож. Сторож, а никакой не стражник.
— Это одно и то же.
— Ой, Олег, ну может хватит уже умничать? Разведи костер.
— Нет, я на службу. Где мой бинокль?
— Разведи костер, а потом иди.
— Ты посмотри, сколько времени!.. Все, я побежал!
— Дрыхнуть поменьше надо!
— …Как я могу сразу заснуть с тобой?.. Давай поцелуемся на прощание.
— Да пусти же! Дурак.
— Нет, а вдруг вышка завалится. Это ж целый пятиэтажный дом, посмотри. Башня из бревен. Почти Вавилонская. Налетит сарма. Или вон орлан за шиворот подцепит, как суслика… Все, пошел!
…
— Ээй!.. Там, внизу!.. Вижу дым!
— Чи-и-во-о?
— Дым!..
— Где?
— У тебя между ног!.. Эээ-хоо! О-о-о! Выйди уже на связь! И скажи, что все в норме! Яснооо!
— Да подожди ты… сейчас… Не буду же я бросать костер… Сейчас разгорится… и пойду. Ладно.
— И скажи им!
— Чи-и-воо?
— Скажи им, что Кристина научилась разводить костер! И я ее люблю! Ого-ооо! Ооо! Пожароопасный сезон наступил! Пожар у меня! Это — Кри-и-сти-и-нааа! Аааа! Ооо! Ух, ты!..
…
«Усадьба, Усадьба, я Гора, как слышите, прием. Усадьба, Усадьба… Усадьба! Слышу вас, слышу вас хорошо… Люба, привет! У нас все в порядке. Да. Да. Нет. Все… Что?.. Э-э… мм… А? Пожароопасная обстановка… Нет. Горизонты чисты. Тайга не горит. Не дымит. Нет. Дымимся только мы… Что нового?.. Все новое, по правде сказать. Прилетал орел. Ночью кто-то сопел… Нет, не он. Какой-то зверь. Ходит. Что? Следы? Нет следов. Земля твердая, утоптанная… Не различишь. Ручей? Еще нет. Нет! Говорю!.. Усадьба? Как… как слыш… Да? Что? Прием. Что? Ручей, говорю, не пересох. Зацвели лилии. На ручье. Очень красиво! Оранжевые, в крапинку. Как дела у вас? Что нового? Что слышно про Мальчакитова? Прием. Вас поняла, вас… Хорошо. До связи! Пока!»
…
— Ну поздравляю, мадемуазель Живерни, это настоящий таежный костер!
— О, да, нам нечего ждать милости от при… от пр-ри-рроды!
— Дай я перерублю.
— Уж спасибо, барин, сами управимся.
— Нет, правда, дай топор.
— Слушай же главную новость.
— Какую?
— Такую. Миша жив. Ему сделали операцию.
— Мальчакитову?!
— А кому же? Люба сказала. Им сообщили.
— Слава аллаху!
— Ха-ха. Это что-то новенькое… Не заметила мусульманского знака… Надо будет приглядеться…
— Здорово! Значит, его спасли.
— Пулю извлекли, но, видимо, будут ставить пластину.
— Какую пластину?..
— Хм, откуда я знаю. Серебряную, наверное. Или нет, что я говорю глупости, титановую. В общем, из какого-то сплава высокопрочного…
— Сейчас на службе космические технологии. Мишка будет, как лунатик. Он и так не от мира сего. Прилетит в скафандре.
— Если его сразу не отправят в тюрьму… Набери еще воды.
…
— Там пусто. Может, дождевой?
— Ну уж нет! Она грязная и мыльная какая-то. Червячки-паучки всяко-разные плавают. Нетушки, и все. Кто у нас водонос?..
— Эх-хо-хо! Где мой бурдюк и осел?
— Ой, прям Александр-свет Блок собственной персоной.
— Да?.. Мы академиев не кончали…
— У вас же здесь книжная ячейка. Кто мозги мне пудрил Дионисом, ахейцами?
— Я и не пудрил, а так и есть. К морю же я приехал? К морю. Испытывал судьбу, рок? Как аргонавты за руном — отправился. Ну, тут и книжка с этими трагедиями подвернулась — в подтверждение.
— Мы сегодня точно будем без завтрака!
— Все, пошел. Да здравствует Тунгус Мишка! Как говаривал Еврипид, в безумье слава.
…
«Чжа-чжа-чжаа!»
«Цви-цви-цивиии!»
«Цити-цюри, терлич!»
«Цик-цик, зинь-зинь-зинь-зициии!»
«Кро! Кро!..»
…
— Это мне?.. Как мило. Пахнут тонко… Таежные фиалки? Поставлю в консервную банку из-под конской тушенки. А что так долго?
— Пока бурдюк этот наберешь… банкой черпаешь ведь. В конце концов ручей пересохнет, говорят. Придется к морю спускаться. Вот тогда я точно превращусь в твоего осла.
— Хочешь и меня втянуть в свою древнегреческо-тунгусскую трагедию?
— Да, а что там у Блока…
— Лей сюда, сейчас быстро закипит. Я уже, конечно, сгрызла пять сухарей от зверского голода!
— Что будет на завтрак?
— Да что, все то же, мсье: каша и чай, сухари, сгущенка. Надо подбросить дровишек… Вон опять бурундук. О-па! Лови, дружок!.. Сушку! Смотри, схватил!
— Налей ему еще чаю.
— Безумное чаепитие у Кристины? А что, звучит неплохо. Это была моя любимая сказка, мы ее ставили…
— С тем худруком-режиссером, который тебя домогался?
— …
— В этот приезд в Питер он за тобой не охотился?
— …
— Кристя?
— Что?
— Когда ты мне расскажешь?
— …Что именно?
— Ну все. Почему ты сбежала, бросила институт…
— Какая разница. Я же вернулась на эту твою гору Бедного Света… Странное название ты ей дал.
— Мне это пришло в голову, когда осенью проснулся в зимовье, полном света, хотя была ночь. Это светил первый снег.
— Но тут-то света ого как много. В чем смысл?
— Не знаю.
…
— Ваше пресвитерианство, кушать подано, садитесь жрать.
