— Чё-ойто еще там? — сердито спросила она.
— Это Кит, — сказал Мишка и тоже сел на низенькую какую-то детскую табуреточку.
Старуха посмотрела на него. Лицо у нее было как будто немного вдавлено посередине. Глаза сейчас казались черными. Надеты на ней были ватные штаны, драная кофта, поверх меховая безрукавка, мягкие серые валенки.
— Ки-ит, — протянула она.
Собака залаяла громче. Лаяла она как-то сипло.
— Гундосый, умолкни ужо! — крикнула старуха. — Кит-то пускай себе плывет…
Вскоре заскрипело крыльцо, заскрипели двери, и в дом ввалился Кит.
— Здрасьте! — выпалил он, переводя дух.
— Точно, этот без копыт, — проговорила бабка, оглядывая его.
Кит удивленно посмотрел на нее, оглядел остальных.
— Целы? — спросил он, стаскивая шапку.
— Чё-о нам сделается… — отозвалась слабым голосом Полина.
— Ну так чё, с-самое, не слышали? Волк какой-то объявился. Видать, с материка снова пошли.
— Это он, — сказала Лида, кивая на Мишку.
Кит удивленно уставился на него. Старуха тоже глядела на него пристально.
— Пошутил маленько, — отозвался Мишка смущенно.
— Ну ты и гад, орочон! — сказал ему Кит.
— Не знаю, — со вздохом откликнулся Мишка, — как-то так вышло.
— А-а-а, — протянула старуха. — Так вот и война пришла.
— Как? — спросил Кит.
— С волками, — сказала старуха. — Мужики на немца ушли, а волки сюда коней, коров и овечек резать прибегли. Они хитрые, много умные. Даже знают, ёсть ружье в сене в санях у мужика или нема.
— Ну, может, и умные, а этот-то? — сказал Кит, указывая на Мишку. — Нашел время.
— Этот? — переспросила старуха, взглядывая на Мишку.
И Мишке стало как-то не по себе, холодок поднялся в животе, словно от старухиного ответа вся его жизнь зависела. Он покосился на Кита, как будто не совсем его узнавая, такие взрослые, мужицкие интонации звучали в его голосе. Посмотрел на девочек. И они ему померещились уже кое-что повидавшими девушками. Один Мишка здесь как ребенок. Он передернул плечами. Что за ерунда… Взгляд его упал на коньки. Это не копыта, а, скорее, какие-то ласты.
Старуха закашлялась. С печки вдруг что-то мягко ухнулось, и девчонки вскричали. Это была белая кошка. Выгнув хвост, она подошла к бабке, потерлась о ее валенки, а потом направилась к Мишке, обошла его, принюхиваясь, и неожиданно запрыгнула ему на колени, замурлыкала.
— У волков не бывает ласт и копыт, — сказал Мишка.
— Ой, Миша, ты можешь вообще-то помолчать, — попросила Полина жалобно.
— Могу, ага, — сказал Мишка, поглаживая кошку.
Кошка громко мурлыкала.
— Хм, бых-пых, — пробормотала хозяйка, покашливая и глядя на Мишку и кошку.
Мишка вдруг пришел в отличное расположение духа. Кит рассказывал бабке, откуда они и каким образом здесь оказались. Та кивала, покряхтывая, давая знать, что ей известны называемые фамилии и имена. Девочки сидели тихо, сняв коньки и шевеля ногами. Полина, морщась, разминала икры. Мишка тоже стащил коньки. Лида сняла шапку и откинула волосы. Мишка думал о ее втором имени, ему хотелось узнать это имя во что бы то ни стало. На старом комоде отщелкивали время большие часы. В глубине дома виднелась железная кровать с наваленными одеялами. У окна стоял круглый стол без одной выгнутой ноги — ее заменял край подоконника, а две другие ноги были целы. Вдоль стены громоздись какие-то ящики, дальше стояла бочка. У печи валялись дрова. Вообще-то в доме было довольно прохладно, это с мороза сразу показалось, что здесь жарко протоплено, — нет, видно, старуха экономила дрова, потому и ходила в ватниках рыжего цвета. Временами она даже напоминала Мишке неуклюжую и ослабевшую от долгих лет медведицу. Да, дряхлую, старую, в свалявшейся бурой шубе. И нацепившую зачем-то зеленый платок.
Это была Песчаная Баба. Он уже слыхал о ней. Она жила здесь одиноко и боролась с наступающими песками. Когда-то в этом месте был даже консервный цех, был магазин, действовала четырехлетняя школа. Но все погребли пески ольхонские. Цех погорел. Причал разрушился. Улицы с деревянным настилом исчезли. Люди разъехались, не выдержав противоборства с настырной стихией. Бараки и дома разобрали и увезли в Хужир. Учиться в школе уже было некому. Одна баба осталась. Что ее держало здесь?
— А вы всё так здесь и живете, — сказала Полина.
— Так, так, — словно часы ответила бабка. — Как помер Поляк, так и так, так, так.
— Ружье-то у вас хоть имеется? — спросил Кит. — Мало ли кто припрется. Лихой народ бродит.
Старуха усмехнулась.
— Уж какой народец здесь-то живал, после такого любой другой, как ангел кроткий.
— Ну, это да, рыбаки ребята суровые, — согласился Кит. — Да еще те, что здесь сидели.
— У меня еще чай не остыл, каша, — сказала бабка, — оголодали, поди.
— Да нет, что вы, — сказал Кит скромно. — Но хлеба с салом поели бы.
— Сала нет, — ответила старуха. — Хлеб не пекла. Сухари там какие-то, эти, халеты.
— А может, вскипятим чайничек? — спросил Кит, сглатывая. — Да и в доме будет теплей.
— Я уже топила, — ответила старуха. — Чай еще не остыл.
Она встала, постанывая, сняла с плиты чайник и поставила на стол, достала мешочек с переломанными галетами, кусковой сахар. Ноги от пола настывали, но не в коньках же здесь ходить? Все, кроме Кита, прошли в носках к столу.
— Счас, — сказала бабка и вышла, вернулась с двумя задубелыми рыбинами, положила на стол, потом подсунула под них широкую обрезанную доску. — Расколоточку сделам.
— Да ладно, спасибо, — отнекивалась Полина.
— Кушайте, — сказала бабка. — И йышшо луковиц дам.
И она сняла из-за печки три луковицы и положила на стол.
— Ловите? — спросил Кит.
— Да, маненько рыбалю, — сказала старуха и принялась отбивать рыбу увесистой деревянной колотушкой. Девочки сначала вздрагивали от ударов. А белая кошка спрыгнула с колен Мишки и, мяукая, начала описывать круги у стола.
Вторую взялся колотить Кит. Лида легко сдирала кожу с первой рыбины, отделяла мясо от костей. Потом то же сделала и со второй. Старуха одобрительно наблюдала за ней. Дала нож, и Лида порезала рыбу. Старуха поставила на стол блюдце с крупной солью.
И все приступили к ужину в старом доме, занесенном песками. Кошка ела кожу. Старуха сидела в сторонке.
— А где здесь зона была? — сказал Кит, обращаясь к ней. — Где именно находилась?
— Тама, — ответила старуха, кивая куда-то. — За Поляком.
Мишка посмотрел на Кита, перевел взгляд на старуху.
