Она кивнула.
— Километров двенадцать через остров.
— На коньках как дойдешь? — сказал Мишка.
— Завтра родители будут думать, что я уже в городе. А я здесь, под боком. Смешно, как во сне.
Полина скользила уже далеко впереди. Мишка и Лида смотрели на нее.
— Вон Венера взошла, — сказал Мишка.
Уроки Луча Станислава Ильича не пропали даром. Лида посмотрела, куда указывал Мишка.
— Звезда-Береза, — добавил Мишка. — Бабка про нее рассказывала всякие небылицы. А это просто одно из солнц. В космосе их миллионы.
— Я бы ее нарисовала, — отозвалась Лида устало.
Они еле передвигали ноги в коньках, уже и не ехали, а так, тащились. Лидины коньки скребли по льду.
— Сначала съешь мухомор, — сказал Мишка.
— Это еще зачем? — спросила Лида, убирая с лица упавшую черную прядь.
— Как зачем? — переспросил Мишка. — Чтобы побывать там. — Он негромко посмеялся. — Я слышал, шаманы так делали. Или пили водку. А иначе как увидишь ту сказку? Только спьяну.
— Нет, — не согласилась девочка, шаркая коньками, — можно и так.
— Как? — эхом откликнулся Мишка.
— Так, — ответила она.
— Ээййаа! Выы! — заорал откуда-то из-за торосов Кит.
И Мишка ответил ему по-волчьи. Полина далеко впереди тут же остановилась и обернулась, застыв. Лида немного отпрянула. Кит молчал. Мишка снова провыл. У Лиды глаза стали огромными. В наступающей ночи этот вой звучал с впечатляющей силой.
— Не надо больше, — попросила Лида.
— Ладно, ага, — сказал Мишка.
Кит больше не кричал. Полина не двигалась, поджидая их. Венера вставала выше, наливаясь бирюзой.
— У тебя второе имя не Волк? — наконец спросила Лида.
— Не-а, — ответил Мишка. — То же самое. Мукус
[30]. А у тебя?
Лида взглянула на него исподлобья и ничего не ответила.
— Не хочешь говорить, — сказал Мишка, чувствуя себя немного обиженным ее недоверием.
Лида молчала. Так они доплелись до Полины.
— Чё это такое было? — спросила та.
— Продолжение фильма про новогодние приключения, — сказал Мишка.
— Нет, кто это выл? Жуть какая!
— Это меня дядька Иннокентий научил, — сказал Мишка.
— Ты больше не делай этого! — выговаривала ему Полина. — А то накличешь.
Они свернули к пескам. Пришлось лезть через торосы. Полина и Лида несколько раз падали. На грохот и лязг льда залаяла собака. И Мишка не выдержал и снова коротко провыл. Собака сразу смолкла и как сквозь землю провалилась.
— Ну, хорош тебе! — взвизгнула Полина.
Пробираться по торосам было очень тяжело, легко подвернуть ногу или вывихнуть руку. Льдины падали, раскалываясь, качались, переворачивались, ноги с коньками то и дело застревали в щелях. Все тяжело дышали. Со стороны они были похожи на нелепых одетых пловцов, которые увязли в застывших треугольных волнах.
Наконец торосы остались позади. Они проехали немного по льду и заковыляли по песчаным дюнам.
— О-ё! — воскликнул Мишка. — Чисто Ливийская пустыня!
— Чё-о?! — не расслышала Полина.
— Там Антуан сделал вынужденную посадку, — объяснил Мишка.
— Какой еще… — с некоторым страхом забормотала Полина, вглядываясь в Мишку.
— Читать надо больше, ага, — сказал Мишка.
— Придурок, — тихо, себе под нос выдохнула Полина.
Они преодолели дюны и увидели дом с горящим окном. Снова залаяла собака.
— Только попробуй завой, — предупредила Полина Мишку.
Они продолжали ковылять в сторону дома, как будто у всех были переломаны ноги. Запахло дымом. Дверь открылась, и с лампой в руке вышел человек. Бронзовый свет выхватывал из тьмы большеносое лицо в глубоких черных морщинах, платок, космы волос.
— Ну, хто тут шастает? — хрипло выкрикнула старуха, как будто прокаркала.
И Мишка не удержался и ответил ей тоже по-вороньи, как учила бабушка:
— Кук!
Старуха подняла лампу выше.
«Но мы ведь живы», — подумал Мишка Мальчакитов, склонившийся над растянутой ровдугой с углем в руке. Он раньше слышал, что на великой родовой реке мертвецов в одном месте встречают старухи. Старухи ощупывают живот мертвеца и думают, пускать ли его дальше? А уже дальше на острове мертвых, где находится их стойбище, на крик того, кто сопровождает нового переселенца, выходит главная старуха, хозяйка стойбища. От нее, мол, и зависит, попадет ли новенький на этот остров.
«Но мы ведь живы, — снова думает Михаил Мальчакитов. — Они точно живы, ага. Кит, Полинка, Лида. И я, наверное, еще жив».
Или это они его и провожают по реке? И это и есть мумонги хонто бира?
[31] Энгдекит?
Мысли путаются, о-ё…
Откуда-то наплывает напев:
Большая река, имеющая имя большая река!
С духом-хозяином большая река!
Хорошо переправь,
На ту сторону перебрось!*
Кто знает, туда ли ему надо? Что происходит? И ветерок доносит другую песенку:
Эгэ-эгэдей, говорю в песне,
На самом белом своем верховом олене-то
По большой реке-то, по течению-то,
Напевая-то, по течению еду.
Дни сейчас
Долгие сейчас,
Земли-то мои очень обширны,
Словно веревочка тянутся.
Ну когда-то, найдя-то,
К верховью-то своему подниматься начну,
Оленей-то своих найдя,
К палатке своей поверну?*
И в словах этих простираются чужие дали, тундра с петлями рек и осколками озер, мягкие синие горы. Чужие земли, чужая песня, откуда-то нанесло…
14
Старуха, посветив им в лица, впустила всех в жарко натопленный дом, занесенный песками.
— Эхэ! — воскликнула она. — Да зацокали копытами!
Они действительно стучали лезвиями коньков, взмахивали руками, хватались за косяки, опирались о стены. Девочки бессильно рухнули на старые шаткие табуретки. Мишка стоял, стараясь держать равновесие. В доме пахло дымом, старыми тряпками, плесенью, старушечий запах.
— Откудова вы такеи явились-прилетели? — спрашивала старуха, ставя лампу на стол.
Некоторое время ей никто ничего не мог даже ответить. Собака снова зашлась лаем. Старуха оглянулась на окна.
