– Тогда я немедленно отправляюсь к Ольгерду.
– Думаешь, он нарушит мир с Москвой?
– Я пообещаю ему Ржеву и Можайск. Такой кусок Ольгерд обязательно заглотит.
Иван внимательно посмотрел на Михаила, повернулся было, чтобы покинуть палаты, но вдруг словно запнулся:
– Да, кстати, князь! Давеча у постоялого двора, что подле южных ворот, видел я одно занятное лицо. Я его еще по Москве знаю. Зовут Иван, сын Федоров.
– И что же тут занятного? – слегка напрягся Михаил. – Я Москве ноне мирен, в Твери торгуют и московские купцы.
– А то, что этот боярин многие годы у Дмитрия лазутчиком в Орде служил. Отец говорил, что много пользы Москве приносил, умно дело свое делал. Не тем ли он теперь у тебя под боком занимается? Взял бы, подвесил его на дыбу?! Спокойнее так будет…
Тверской князь стиснул зубы. Ему самому уже давно казалось, что в городе живет соглядай, успешно повещающий московских бояр о всех Михайловых начинаниях.
– Возьми десяток гридней и прочеши там все дома, боярин! Дай Бог, чтобы ты не ошибся!
Тщательный обыск ничего не дал, хотя и обнадежил Ивана. Слуги, обитавшие на постоялом дворе, поведали, что их хозяина действительно зовут Иваном, но добавили, что он родом с реки Тьмы. Трое ратных были оставлены в засаде, но владелец двора более не объявился. К тому времени он был уже далеко.
…Иван Федоров действительно стоял на улице, когда мимо проезжал московский беглец. Взгляды их встретились, пересеклись на несколько секунд. Вельяминов даже натянул поводья, оглянулся еще раз. Для опытного Ивана этого было более чем достаточно, чтобы понять: сын последнего тысяцкого Москвы его признал! А кем сын Федоров был в подчинении Василия Васильевича, для нового тверского боярина секретом не являлось!..
Споро собрав деньги, надев саблю и оседлав коня, московский лазутчик поспешил прочь из города.
Спустя двое суток он был в Москве, добился встречи с Тимофеем Вельяминовым. Тот внимательно выслушал своего слугу, подумал, кивнул:
– Хорошо! Ноне же князю доложу. А ты пока езжай к себе в Починок, отдохни. Потребуешься – призовем!
Для Ивана потянулись дни сладостного расслабления и безделья, но вместе с тем и томительного ожидания. В том, что мир с Тверью будет разорван, пожилой человек не сомневался. А стало быть, ему опять во враждебном городе найдется много работы…
Глава 24
Время шло, как обычно, зима постепенно уступала свои права весне. Солнце доводило лед на реках до блеска, исподволь топило на первой луговой черноте снега, и робкие невидимые ручейки, пробираясь под толщами снега, все больше и больше поили водоемы. На Оке уже появились закраины, рыба, почуяв свежие струи, начала активно гулять в преддверии нереста, и починковские мужики, вытягивая сети, лишь сладко покряхтывали, глядя на горы окуней, щук, судаков и белорыбицы. По тому, как много велено было ее коптить и солить, по большой загонной охоте, что провели люди Вельяминова под Коломной, опытный Иван догадывался: получен приказ готовить запасы еды для большого войска. В близости и неминуемости войны убедил его и рассказ Тимофея Васильевича о большом съезде всех, союзных Дмитрию, князей. Вскоре по селам и деревням поскакали княжьи гонцы с приказом направлять к Москве одного конного или пешца от трех изб. Заширкали точильные камни, наводя жала на мечах, секирах, рогатинах. Извлекалась из кладовых смазанная барсучьим салом бронь, нашивались железные полосы на зипуны и овчинные треухи. По всем дорогам неспешно потянулись возы и конные, одиночками и группами. Русь готовилась к новой крови…
Федор заехал на сутки. Вдоволь нахлеставшись вениками в баньке, несколько раз пробежав до полыньи и обратно голышом на радость дворовым девкам, теперь он сидел вместе с отцом за вечерним столом, где по поводу проводов сына отец распорядился выставить и запеченного гуся, и большую корчагу хмельного меда, и разносолы, и слабосоленую, слегка подкопченную стерлядь.
– Пошто сполох, воевода не повестил? – пытал отец сына.
– Сказал, что князь Боброк собирает кованые дружины в кулак опасу ради против Литвы. Князь Михаил туда поехал.
– Куда двигать будете?
– Сперва под Москву. Потом московские воеводы укажут.
Федор посмотрел на Ивана и поинтересовался:
– Тебя боле в Тверь не зашлют Вельяминовы?
– Не ведаю, Федя! Мыслю, что придется, а так не хочется. Тяжело что-то на сердце последние дни. Алена все снится.
– Мать? И чего?
– Да ничего. Появится из ниоткуда, встанет и смотрит на меня. Молча смотрит. Я ее вопрошаю, а она лишь улыбается в ответ. В поту весь просыпаюсь. Давай еще по разу, Федюня!
Утром Иван не выдержал. Собрав коня и снедь, проводил сына вместе с коломенским полком до Занеглимья, сам же отправился на подворье Тимофея Васильевича. Вельяминов принял его.
– Рвешься в бой, старый конь? – улыбнулся не менее пожилой мужчина. – Чуешь, к чему дело клонится? Готовься, через седмицу-другую ехать тебе вновь на Волгу.
– А как же Иван? Вдруг опять встретимся? Это ж прямой путь будет в поруб княжеский да на плаху!
– Не сумуй, Ваня! Родич мой беспутный в Орду подался. Мыслим мы, Орду на помощь Твери позвать с Некоматом хотят ироды. Так что живи без опасу, но на двор постоялый боле не являйся. Дам я тебе адрес верного человека, у него нас ждать будешь.
– Вас?!
Вельяминов едва заметно улыбнулся:
– Алексий настоял в думе, чтоб дали мы Твери удар последний и скорый. Вся земля уже поднимается, в Волоке, Дмитрове да Переславле наготове стоять будет. Едва Михаил надумает взметную грамоту князю нашему прислать, тысяч тридцать как один выступят.
Боярин оглянулся по сторонам и чуть понизил голос:
– Мне Федор Кошка поведал, как ты его до Сарыходжи провожал. Возможно будет еще раз тем ходом пройти?
– Наверное, да, но проверить не мешает.
– Вот ты и проверь! А как Тверь в осаду возьмем, тем ходом проведешь сотню-другую ночкой темной, чтоб воротную стражу переняли да створки распахнули. Смекаешь?
Иван обдумал услышанное. В плане московских воевод был немалый смысл. Он кашлянул в кулак:
– Надобно будет двум-трем верным людям в овраге вход показать да ключи запасные сделать с моих. Мало ли что со мною в Твери содеяться может…
– Тоже верно. Подберем таких! Пока езжай домой, жди там вызова нашего. Мыслю, Михаил долго с грамотой не замедлит!
Глава 25
В начале июня 1375 года князь Михаил, заручившись поддержкой литовских князей, вернулся в Тверь и сразу же начал собирать рати. Через полтора месяца из Орды приехал Некомат с ханским послом Ачиходжою. Ярлык на великое владимирское княжество снова вручен тверскому князю. Тотчас Дмитрию Московскому была послана взметная грамота, в которой Михаил слагал свое крестное целование. Очертя голову, с поднятым забралом он ринул в свою последнюю, самую яростную войну.
