– На дуван все пойдет. Ты ж знаешь наши правила, – отмолвил хозяин Федора.
Победители провели буйную ночь на берегу Камы, упиваясь хмельным и в пьяном угаре занимаясь любовью. Наутро воеводой был произведен дележ всего добытого добра, пленные мужчины посажены за весла, и легкие суда так же быстро исчезли из-под разгромленной крепости, как и появились.
Глава 2
Кострома сделалась лагерем речных разбойников. Бедные ее жители покорно предоставляли жилье, пищу, питье безудержной в своем разгуле новгородской голытьбе, снаряженной в далекий военный набег несколькими богатыми боярами. За это более половины награбленного серебра и иной ценной добычи шло им в карман, что неукоснительно соблюдал при дележах воевода отряда. Себя ушкуйники величали врагами всех бесерменов, и в это порою верили простые русичи. Нижегородский архиепископ Дионисий, всю свою жизнь звавший Русь к решительной борьбе с татарами, восхвалял с амвона этих лихих людей. Но когда Русь действительно встала против ордынцев на Куликовом поле, отчего-то не было в ее разномастных рядах новгородских разудалых наемников. Да и не могло быть, ибо там вместо легкой добычи их поджидала только тяжкая ратная работа и славная смерть!
Весь Жукотинский полон содержался на берегу в шалашах и татарских вежах. Раскупался он неохотно: костромчане помнили, что разорен был татарский город, и отмщение за это грядет неминуемо. Кормили пленных довольно неплохо, их владельцы не желали, чтобы будущие холопы имели при продаже жалкий вид. Ежедневно рыбаки доставляли волжскую свежую рыбу, из которой сами же татары, булгары и русичи варили себе уху.
Федор не пытался бежать. Он был свидетелем того, как поступили пьяные ушкуйники с двумя парнями, сумевшими ночью украсть челн и переплыть на другой берег реки. Головы их, отделенные от тела после зверских истязаний, несколько суток стояли перед лагерем пленных, насаженные на колья. Словно напоминание о безусловном послушании и неотвратимости новогородского наказания.
Неудачливый купец пошел иным путем. Он уговорил Антипа послать в Митин Починок грамотку, в которой сообщалось отцу о бедственном положении сына и о том, что временный хозяин готов обменять его на новое серебро. Федор был уверен, что Иван найдет его либо на Волжских берегах, либо на Волховских. Антип же был готов ради трех новогородок серебра и подождать с продажей, используя пленника как слугу.
Лихие люди вольготно проводили время, не подозревая, что Хызр-хан строго-настрого потребовал у великого князя через гонца изловить всех участников нападения на Джукетау, доставив и ушкуйников, и весь взятый ими полон в Сарай-Берке. В противном случае ханская немилость могла уже пасть и на самого Дмитрия Суздальского!
Дружины суздальского и нижегородского князей в союзе с костромским князем и его гриднями скрытно подошли к Костроме. В это время костромские бояре организовали очередную широкую гулянку, в которую втянули практически всех незваных гостей. Ни о какой стороже на стенах, ни о каких дозорах в ближайших окрестностях речи уже идти не могло: ушкуйники привыкли к полной покорности и безнаказанности. В хмельные меды было подмешано сонное зелье, и уже к полуночи вся Волховская рать оглашала сырой воздух богатырским храпом. Как жаль, что Федор о том не проведал вовремя!!!
Утром он узрел новые лица ратников, деловито встающих на охрану пленных. Услышал иной говор, в котором «оканье» сменило непривычную замену «ц-ч» новогородского диалекта. Узнал о свершившемся и радостно бросился к бородатому десятнику:
– Братцы!! Спасители! А мы уж и не чаяли избавления!
Суздалец холодно оттолкнул молодого парня широкой ладонью:
– Погодь! Разберемся еще, что ты за братец! Князь Дмитрий повелел вас всех, басурман, под охраной содержать, так что сиди и не дергайся. Не то плеть мою спробуешь!
– Да какой же я басурманин? Федька я Иванов, из-под Коломны буду!! Полонили меня, треклятые, когда в Жукотине торговал. Вот те крест!!
– Москва, значит?
– Москва!! Нас тут человек пять москвичей будет!
– Боярину доложу, коль так. Как он повелит, так и будет. А пока…
Ратник вновь показал увесистый кулак, развернулся и пошел к крепостным воротам, бросив остающимся воям:
– Доглядывайте тут! Ежели что, поступать как с ворогами!
…Великий князь Владимирский Дмитрий Константинович который день был не в духе. Он недавно встал во главе русских восточных земель. Старший брат его Андрей, которому вначале ордынский хан вручил великокняжеский ярлык, отказался от высшей власти. Более взрослый и осторожный Константинович прекрасно понимал, что ожидало б его во Владимирском кресле после многих лет правления Ивана Калиты, Симеона Гордого и Ивана Красного. Москва могла внешне покориться, но не сдаться. Тверь вновь набирала силу. Земля ждала, когда ее поведут против Орды. А приходилось топтать и насиловать эту землю РАДИ Орды!! Оттого и передал спокойно ханский ярлык Дмитрию…
Теперь предвидение Андрея сбывалось самым печальным образом! Как ни крути, но в глазах русичей (даже и части костромчан, хлебнувших от новгородцев горюшка!) лихие ушкуйники, покорившие крепкую басурманскую крепость, являлись героями. Теперь эти герои лежали у его ног связанными, с ненавистью глядя на великого князя, всячески хуля его. И такими же глазами глядели горожане, готовые простить долгие обиды ради сохранения жизни братьев-христиан. А Дмитрий был бессилен, обречен на неминуемое проклятие всей земли, делая из этих вот лихих голодранцев мучеников за веру!!!
Оттого и вспыхнул он, словно факел, когда один из близких бояр вопросил:
– Там мои ратные говорят, что в полоне несколько русичей имеется. Как с ними прикажешь поступить?
– Кто такие?
– Бают, московляне.
– Московляне?!!
Вся злость на московских князей, столь долго и успешно боровшихся с его отцом и им самим за высшую власть, выплеснулась наружу:
– Я Хызр-хану верный слуга, а не сосунку московскому Дмитрию!!! Мне велено весь полон в Сарай отправить! Вот и отправляйте немедля, одним караваном с этими наглецами! А там захочет Москва их обратно выкупать – пусть серебро выкладывает!
Глаза боярина, никак не ожидавшего подобной ярости в ответ на невинный вопрос, слегка охладили Дмитрия Суздальского:
– Вели переписать, кто откуда. Когда вернемся во Владимир, повести Вельяминовых али Кобылиных, пусть дальше сами решают. Все, собирай суда и отправляйте их быстрее отсюда.
– На смерть отсылаешь поскорее, князь? – выкрикнул слышавший все это воевода ушкуйников.
– А ты помоли Господа, пока плывешь, Оноприй Антипыч! Может, еще и пожалеет Хызр-хан воинство твое: не казнит, а продаст. Ему сейчас серебро-то ой как нужно!! Одна твоя голова чего стоит!!
Уже следующим утром Федор вместо ожидаемого плавания вверх по Волге с последующими волоками на иные реки поплыл в очередную неизвестность ВНИЗ!!.
