– А тебя отец простил, Рэй?– спросила она, поворачивая ключ
зажигания.
– Сомневаюсь.
– И я так думаю.
– Сейчас это уже не важно. Пусть упокоится с миром.
– Ведь он умел быть настоящим с-с-сукиным сыном!
Рэй едва сдержал смех. Только что семидесятилетняя любовница
его отдавшего Богу душу отца назвала великого человека сукиным сыном!
– Умел, умел. Еще каким,– согласился он.
Глава 12
Дубовый гроб с телом судьи Ройбена В. Этли был пронесен по
центральному проходу храма и установлен в алтарной части, где стоял преподобный
отец Палмер в черной сутане. По просьбе сыновей крышку гроба закрыли – к
великому разочарованию собравшихся, большинство из которых свято придерживались
традиции: во время отпевания полагалось смотреть на лицо усопшего.
– Ни за что,– решительно отказался Рэй, когда мистер
Мэйгарджел мягко посоветовал ему поднять крышку.
Священник воздел руки над головой, плавно опустил их, и,
повинуясь этому жесту, люди заняли свои места на скамьях.
Справа от преподобного Палмера в первом ряду сидели
представители семьи – сыновья покинувшего земную юдоль судьи Этли. Одетый в
новый костюм Рэй выглядел чрезвычайно усталым. Готовясь к церемонии, Форрест
остановил свой выбор на потертых джинсах и замшевом пиджаке. Рэя поразило то,
что брат явился в храм абсолютно трезвым.
За их спинами виднелась мощная фигура Гарри Рекса. Позади
него уселись бывшие коллеги судьи. Многие так одряхлели, что, казалось, готовы
были отдать Богу душу прямо сейчас, не дожидаясь конца скорбного ритуала.
По левую руку от Палмера разместились самые именитые
горожане: бывший губернатор, мэр, местные политики, два или три члена
Верховного суда штата. Никогда еще в истории Клэнтона его жители не видели
столь представительного собрания.
Храм был полон, люди плотной массой стояли вдоль стен под
стрельчатыми готическими окнами с великолепными витражами. Народ толпился и на
балконе, балюстраду которого опутывали провода, бежавшие к скрытым динамикам от
установленного в алтаре микрофона.
Торжественность обстановки подействовала на Рэя угнетающе.
Форрест украдкой поглядывал на часы. В церковь он прибыл с пятнадцатиминутным
опозданием и выслушал произнесенную гневным шепотом отповедь Гарри Рекса. Как
сообщил брат, купленный днем ранее костюм оказался испачканным, поэтому
пришлось облачиться в джинсы и замшевый пиджак. По словам Элли, пиджак вполне
соответствовал случаю.
Сама она со своими тремястами фунтами так и не решилась
выйти из дома, за что и Рэй, и Гарри Рекс испытывали к подруге Форреста
искреннюю благодарность. По крайней мере ей удалось удержать безутешного сироту
от запоя. Хотя вряд ли надолго. Дурное предчувствие не обманывало Рэя и раньше,
теперь же оно настойчиво гнало его назад, в Виргинию.
Преподобный отец Палмер прочел краткую, но страстную молитву
в память достойнейшего гражданина своей страны и уступил место у микрофона
детскому хору, который годом раньше завоевал высшую награду на музыкальном
конкурсе в Нью-Йорке. Оплатил поездку, конечно же, судья Этли. Хор исполнил две
трогательные песни – их Рэй слышал впервые.
Первую прощальную речь – а их, по настоянию Рэя, ожидалось
всего две – произнес древний старец, который едва смог подняться на кафедру.
Но, оказавшись перед микрофоном, он сразу покорил аудиторию своим глубоким,
мощным голосом. Десятилетия назад пожилой джентльмен сидел вместе с судьей на
одной студенческой скамье. Собравшиеся выслушали пару лишенных и намека на юмор
историй их молодости, после чего звучный голос сменился неясным бормотанием.
Затем преподобный Палмер прочувствованно утешил сограждан: потеря безмерна,
сказал святой отец, однако будем признательны Господу за то, что Он дал нашему
общему другу и защитнику прожить долгую, полную ярких событий жизнь.
Вторым выступил чернокожий юноша по имени Накита Пул,
легенда во плоти и гордость Клэнтона. Родом Пул был из весьма неблагополучной
семьи, и, если бы не преподаватель химии, трудный подросток не смог бы окончить
среднюю школу и пополнил собой ряды бездомных бродяг. Впервые увидев его на
процессе по делу защиты прав ребенка, судья принял живое участие в судьбе
мальчика. Пул обладал удивительными способностями к точным наукам. Оказавшись
во главе списка лучших выпускников школы, он разослал свои документы по самым
престижным колледжам страны и из каждого получил приглашение на учебу. Судья
написал десяток рекомендательных писем, связался с влиятельными друзьями. В
Результате Накита выбрал Йельский университет, чье руководство предложило
молодому человеку блестящую программу, в которой имелся единственный минус –
отсутствие стипендии. Четыре года подряд судья переписывался с Пулом,
еженедельно отправляя ему конверт с чеком на двадцать пять долларов.
– Не мне одному почтальон приносил такие конверты,– падали в
безмолвную аудиторию слова юноши.– Нас были десятки.
Прослушав курс наук, Накита стал дипломированным врачом и
готовился к отъезду на два года в Африку – волонтером.
– Мне будет очень не хватать его писем,– закончил Пул.
Присутствующие в зале дамы смахивали слезы.
Следующим к микрофону вышел Торбер Форман, коронер. На
протяжении многих лет он являлся непременным участником каждой проходившей в
городе траурной церемонии. Незадолго до смерти судья выразил особое желание,
чтобы во время его похорон Торбер исполнил под мандолину «Иду навстречу Тебе,
Господи». Прерываемый сдержанными рыданиями псалом прозвучал светло и печально.
Форрест прикладывал к повлажневшим глазам довольно чистый
носовой платок. Не сводя взгляда с крышки гроба, Рэй размышлял о том, откуда в
кабинете отца взялась гора банкнот. Где мог судья наткнуться на такое
богатство? Думал ли о том, что будет с деньгами после его смерти?
Но вот преподобный отец осенил аудиторию широким крестом,
носильщики подхватили гроб и двинулись к выходу. В сопровождении мистера
Мэйгарджела братья спустились по мраморным ступеням во двор, где их ждал
поблескивавший черным лаком катафалк. Следом из храма выплеснулась толпа,
разбилась на ручейки. Люди рассаживались по машинам, чтобы добраться до
кладбища.
Как и каждый провинциальный городок, Клэнтон уважал похоронные
процессии. Движение на улицах замирало. Останавливались пешеходы, провожая
печальными взорами катафалк и вереницу автомобилей за ним. Боковые выезды на
магистраль блокировали одетые в парадную форму полисмены.
