В кабинете судьи царил хаос. Двадцать семь темно-зеленых
коробок раскиданы, кушетка перевернута. Дверцы шкафа под стеллажом широко
распахнуты. На бюро, за которым работал судья, ничего не изменилось, зато
бумаги, что покрывали его письменный стол, в беспорядке разлетелись по ковру.
Похоже, обнаружив коробки пустыми, грабитель в ярости швырял
их куда попало. Кабинет пропитался запахом насилия. Рэй похолодел.
Его могли убить.
Справившись с потрясением, Рэй поставил на место кушетку,
поднял с пола бумаги. Когда он принялся собирать коробки, с крыльца донеслись
звуки шагов. Рэй бросил взгляд в окно: у входной двери стояла пожилая дама.
Никто из жителей Клэнтона не знал судью так, как Клаудиа
Гейтс. Она была личным секретарем, консультантом, водителем и не только, если
верить сплетням, ходившим по городу тогда, когда Рэя едва успели зачислить в
школу. В течение тридцати лет Клаудиа разъезжала вместе с судьей по довольно
обширной территории округа, частенько покидая Клэнтон в семь утра и возвращаясь
далеко за полночь. В свободное от слушаний время она сидела в кабинете судьи,
печатала бесчисленные документы, а его честь отстраненно анализировал очередное
дело.
Некий адвокатишка по имени Терли застал их как-то в
обеденный перерыв на рабочих местах в несколько двусмысленных позах и совершил
роковую ошибку, поделившись увиденным с коллегами. После этого Терли на
протяжении года не выиграл ни одного процесса и растерял всех клиентов, а еще
три года спустя судья добился того, что окружная коллегия лишила наглеца
лицензии на право вести адвокатскую деятельность.
– Привет, Рэй,– сказала Клаудиа, уткнувшись носом в стекло.–
Можно?
– Разумеется.– Он прошел в прихожую, распахнул дверь.
Эти двое никогда не испытывали друг к другу особой симпатии.
Рэй шестым чувством угадывал, что Клаудии достается то внимание судьи, которым
обделены его сыновья. Она же, в свою очередь, видела в мальчиках угрозу
собственному положению. Когда речь заходила о судье Этли, соперники мерещились
ей повсюду.
Друзей у Клаудии было мало, поклонники отсутствовали. В
городе ее считали особой бессердечной и желчной: надо же, потратила лучшие годы
на разбор чужих кляуз! И к тому же заносчивой – уж слишком она гордилась тем,
что к ее мнению прислушивается великий человек.
– Мне искренне жаль,– проговорила Клаудиа.
– Мне тоже.
Проходя по коридору, Рэй плотно притворил дверь в кабинет.
– Туда не стоит…
Следов пребывания грабителя Клаудиа не заметила.
– Постарайся быть со мной помягче, Рэй.
– С чего вдруг?
Они вошли в кухню. Рэй включил кофеварку, жестом предложил
гостье сесть и опустился на стул.
– Ты не против, если я закурю?– осведомилась Клаудиа.
– Мне все равно.
Не жалей дыма, затягивайся поглубже, старая карга. От черных
костюмов отца годами разило табаком. Судья разрешал своей секретарше курить в
офисе, в машине, за столом, может, даже в постели – везде, кроме зала для
заседаний.
Хриплое дыхание, низкий, прокуренный голос, густая сетка
морщинок вокруг глаз и дряблая шея – вот чем дарит женщину привычка к сигарете.
На ресницах Клаудии дрожали слезы. Поразительно! В
студенческие годы, помогая отцу, Рэй однажды присутствовал на слушании
мерзкого, душу выворачивавшего наизнанку дела об изнасиловании двенадцатилетней
девочки. Свидетельские показания заставили рыдать весь зал, включая судью.
Единственным человеком, на чьем лице не дрогнул и мускул, была Клаудиа Гейтс.
– Не могу поверить, что он мертв,– проговорила она, выпустив
к потолку струю дыма.
– Он шел к этому долгих пять лет, Клаудиа. Следовало ждать
чего-то другого?
– Все равно жаль.
– Да, жаль. Но под конец его измучили боли. Для судьи смерть
стала спасением.
– Он даже не разрешал мне прийти проведать его.
– Может, не будем рыться в прошлом?
Прошлое не давало жителям Клэнтона покоя в течение двух
десятилетий. Спустя три года после того, как умерла мать Рэя, Клаудиа по
абсолютно надуманным причинам развелась с мужем. Половина города решила, что
судья пообещал секретарше жениться. Другая половина выдвинула иное объяснение:
потомок гордых Этли не мог согласиться на мезальянс с заурядной обывательницей,
а инициатором развода Клаудии был супруг, заставший свою благоверную в объятиях
другого мужчины. Шло время, парочка наслаждалась всеми радостями семейной
жизни, не обремененной оформлением официальных бумаг и тяготами совместного
проживания. Клаудиа гнула свое, подталкивала судью к тому, чтобы узаконить их
отношения, он, как мог, тянул, фактически даром получая все, чего хотел.
В конечном итоге Клаудиа предъявила ультиматум, но подобная
стратегия себя не оправдала. Ультиматумы не производили на судью Этли никакого
впечатления. За год до того, как он был вынужден оставить свой пост, Клаудиа
вышла замуж. Избранником оказался мужчина, на целых девять лет моложе ее. Судья
уволил секретаршу, и пару недель посетители городских кафе ни о чем другом не
судачили. Спустя четыре бурных года молодой человек внезапно сделал супругу
вдовой. Клаудиа осталась одна. Как и судья, так и не простивший былой
наперснице ее измены.
– А где Форрест?– спросила Клаудиа.
– Скоро подъедет.
– Как он?
– Как всегда.
– Хочешь, чтобы я ушла?
– Смотри сама.
– Может, поговорим, Рэй? Мне так не хватает общения.
– Разве у тебя нет друзей?
– Нет. Только Ройбен.
Сорвавшееся с уст гостьи имя отца покоробило Рэя. На губах
ее влажно поблескивала помада – не ярко-красная, как обычно, а по случаю траура
бледно-розовая. Клаудии уже исполнилось семьдесят, и груз прожитых лет она
несла с достоинством: крепкое, не потерявшее стройности тело, изящного кроя
облегающее платье, надеть подобное не решилась бы в ее возрасте ни одна другая
жительница Клэнтона. В ушах и на безымянном пальце поблескивали бриллианты,
хотя Рэй не мог определить, настоящие это камни или дешевые стразы. На шее –
золотой кулон, тонкие запястья обхвачены золотыми же браслетами.
Вульгарная особа, подумал Рэй. Откуда у таких только силы
берутся? Нужно будет узнать у Гарри Рекса, кого она сейчас подцепила.
