Бдение считалось у старшего поколения неотъемлемой частью
обряда.
Рэй кивнул.
– Здесь, в доме,– добавил Палмер.
– Нет, только не здесь.
Рэй ощутил настоятельную потребность еще раз осмотреть
особняк. Из головы не шли темно-зеленые коробки. Сколько в них? Надо бы
пересчитать… Какое время это займет? А вдруг деньги фальшивые? Откуда они? Что
с ними делать? Куда деть? Стоит ли посвящать в секрет посторонних? Необходимо
время. Нужно подумать. Разложить все по полочкам, выработать план.
– Ваш отец оставил совершенно недвусмысленные указания.
– Простите, ваше преподобие. Бдение состоится, но не здесь.
– Могу я узнать почему?
– Из-за матери.
Улыбнувшись, Палмер склонил голову.
– Я помню вашу матушку.
– Она лежала на столе в гостиной, через которую за два дня
прошел, наверное, весь город. Мы с братом спрятались наверху и проклинали отца
за этот отвратительный спектакль.– В голосе Рэя звучала неумолимая твердость.–
Здесь никакого бдения не будет.
Суровая отповедь была абсолютно искренней. Кроме того, Рэю
не давал покоя вопрос о безопасности. Перед бдением из церкви в особняк явятся
служки, чтобы навести идеальный порядок, за ними придут официанты – накрыть
стол для поминальной трапезы, потом посыльный из магазина примется раскладывать
цветы. И все это начнется с самого утра!
– Понимаю,– согласился Сайлес Палмер.
Ассистент покатил к двери носилки, которые сзади осторожно
подталкивал мистер Мэйгарджел. Покойного с головы до ног укрывала белоснежная,
заботливо подоткнутая по углам простыня. В сопровождении коронера Ройбен В.
Этли покидал «Кленовую долину» навсегда.
Примерно через полчаса откуда-то явился Форрест. Правая рука
его сжимала высокий, толстого стекла бокал с коричневатой жидкостью, которая
никак не могла быть всего лишь ледяным чаем.
– Уехали?– спросил он, глядя на подъездную дорожку.
– Да.– Рэй сидел на ступеньках крыльца и дымил сигарой.
Когда Форрест опустился рядом, старший брат явственно ощутил аромат виски.– Где
ты нашел спиртное?
– У отца был тайничок в ванной. Хочешь глоток?
– Нет. И давно ты знаешь об этом тайнике?
– Уже тридцать лет.
Рэй с трудом подавил в себе желание прочесть младшему еще
одну лекцию. За прошедшие годы было сказано немало слов, но без всякого
результата: прожив сто сорок один день в трезвости, Форрест на сей раз решил,
что с него достаточно.
– Как Элли?– выдохнув клуб дыма, поинтересовался Рэй.
– Ничего нового. Продолжает свои сумасбродства.
– Я увижу ее на похоронах?
– Нет. Набрала почти триста фунтов, при том, что сама себе
поставила лимит в сто пятьдесят. Меньше ста пятидесяти – и она готова выйти из
дома. Больше – запирается в четырех стенах.
– Когда же в последний раз ее вес был в норме?
– Года три или четыре назад. Нашла какого-то доктора,
пригоршнями глотала его таблетки и похудела до ста фунтов. А потом, когда этот
шарлатан оказался за решеткой, хапнула еще двести. Но триста фунтов – предел.
Она встает на весы каждый день и очень переживает, если стрелка уходит за цифру
«3».
– Я сказал преподобному Палмеру, что мы устроим бдение, но
не здесь, не дома.
– Душеприказчику виднее.
– Но ты согласен?
– Конечно.
Добрый глоток виски. Долгая затяжка.
– А что эта сучка, которая тебя бросила? Как ее звали?
– Вики.
– Да-да, Вики. Она еще на вашей помолвке вызвала у меня
отвращение.
– У меня, к сожалению, оно появилось гораздо позже.
– Крутится где-то неподалеку?
– Да. Видел ее на прошлой неделе в аэропорту. Спускалась по
трапу личного самолета.
– По-моему, она подцепила какого-то старого пердуна,
нью-йоркского толстосума?
– Ага. Давай сменим тему.
– О женщинах ты заговорил первым.
– Я был не прав.
Форрест отхлебнул из бокала.
– Хорошо. Тогда о чем? О денежках? Где они?
Рэй вздрогнул, однако Форрест, не сводивший рассеянного
взгляда с зеленого газона, ничего не заметил. Какие денежки, братец?
– Он их раздал.
– Но почему?
– Это были его деньги, не наши.
– Мог бы и нам что-то оставить.
Несколькими годами ранее судья признался Рэю, что на
протяжении пятнадцати лет потратил более девяноста тысяч долларов –
пожертвования, помощь начинающим юристам, лечение Форреста. Он мог бы передать
их непутевому младшему сыну – чтобы тот пропил или пронюхал всю сумму, а мог
заняться благотворительностью, что и предпочел сделать. Старший твердо стоял на
ногах и был способен позаботиться о себе сам.
– Он оставил нам дом.
– И что?
– При желании особняк можно продать. Правда, половина уйдет
на налоги, а вступить в право наследования мы сумеем лишь через год.
– Подведи-ка черту. Что в итоге?
– Год спустя, если повезет, мы поделим пятьдесят тысяч
долларов.
Безусловно, имелись и другие активы. В кладовке лежало целое
состояние, но Рэю требовалось время, чтобы оценить его. Не грязные ли это
деньги? Должны ли они быть включены в опись имущества? Если так, неизбежны
весьма серьезные проблемы. Во-первых, нужно будет как-то объяснить их
происхождение. Во-вторых, пятьдесят процентов опять-таки съедят налоги.
В-третьих, набив карманы кредитками, Форрест пустится во все тяжкие и просто
убьет себя внезапно свалившимся богатством.
– Значит, через год я получу двадцать пять тысяч?– уточнил Форрест.
Рэй не сумел понять, звучит ли в голосе брата разочарование
или вожделенный восторг.
– Что-то около того.
– Скажи, тебе самому нужен этот дом?
– Нет. А тебе?
– На кой черт? Возвращаться сюда я не собираюсь.
