И сколько их всего находится на Надежде?
Возможно, ни одного. Но, где бы они ни находились, на Надежде или в иных мирах, они время от времени пробивают сюда каналы. По своей ли инициативе – вопрос не сугубый. Хуже другое: похоже, они оперируют не только с пространством, как наш Лаз, но и со временем. Как иначе понять наличие австралопитеков и сухопутных крокодилов?
Песков насчитал шесть бесспорных «точек пространственно-временной локализации». Во-первых, восточная Африка, около двух миллионов лет назад. Австралопитеки и большинство копытных явно прибыли оттуда. Во-вторых, та же Африка, но более современная: гиеновые собаки, грифы, львы и никаких саблезубых котов. В-третьих, плиоценовая Южная Америка – сухопутные крокодилы и однажды виденные Песковым издали гигантские броненосцы. К счастью, птички фороракосы сюда не проникли. В-четвертых, неизвестная планета, населенная червивыми смерчами. Уж очень они отличаются от прочей живности. В-пятых, снова Африка, только уже северная, пустынная, практически лишенная иной фауны, кроме воюющих армий, год локализации – приблизительно тысяча девятьсот сорок второй. В-шестых, мы сами, обратный адрес: Луна Крайняя, кратер Дженнер.
Аскольд заметил, что ему, россиянину, это даже обидно: ни одной точки не локализовалось в Евразии. Надя тут же вспомнила о воронах, обыкновенных серых воронах, но никто из нас, включая самого Аскольда, не мог сказать, водятся ли наши вороны в Африке и Южной Америке. Насчет кратера Дженнер могу сказать с полной определенностью: не водятся. Ни серые, ни черные, ни в полосочку.
Еще две точки были под вопросом: некая разлагающаяся туша, обнаруженная Песковым во время странствий по саванне, не похожая ни на что земное (достаточно сказать, что у почившей в бозе твари не удалось найти ничего похожего на голову, и никто, даже австралопитеки, не жрал тушу) и редко встречающаяся, зато жутко проворная водяная зверушка, использующая хитиновые плавники как подводные крылья. Да еще кое-какая растительность явно неземного происхождения. То ли две точки локализации, то ли три, то ли одна. Среднее арифметическое – две.
Сколько на самом деле – никому не известно. Во-первых, мы обследовали лишь крохотный кусочек планеты, а во-вторых, сколько их вымерло в первом поколении, инопланетных видов, столкнувшись здесь с более конкурентоспособными?
Возможно, связь Надежды с иными мирами ограничивалась одной только Землей разных эпох, если предположить, что все неземное здесь – местное. Собственная жизнь Надежды, не очень успешно конкурирующая с земными гостями, но кое-где прочно держащая оборону. Тот же белый вихрь, прозябающий в тростниках, но возмутительно живой.
Легко было видеть, что Надежда предпочитает иметь дело с нашими родными пенатами. Или, по крайней мере, земная жизнь оказалась более живучей.
Хоть это грело душу.
Легко было видеть также, что я зря ломаю голову. Как всегда, чересчур мало данных. Из них можно налепить массу гипотез, но цена им – кусок кала, что местные гоминиды швыряют в хищников. Даже меньше, поскольку кал – все-таки удобрение и не окажется лишним в биоценозе.
А вот танк – это конкретно. Это шанс. Нет, мы не станем искать гипотетические Врата, выводящие в плиоцен или еще куда, не наше это дело. Мы свою программу выполнили и перевыполнили, а что загадок стало только больше, так это почти всегда бывает. Нам пора домой, и котловина в кольце сопок – самый реальный туда путь. Ждать, когда Валера откроет Лаз. Сколько надо, столько и ждать. Без танка нас там когда-нибудь сожрут, согласен. А в танке? Хотя бы спать ночью в танке мы сможем?
Еще как сможем. И пусть крокодилы сколько угодно ломают зубы о броню. Пересидим. Дождемся. Это станет вообще единственным выходом, когда в наших рациях сдохнут батареи. Представляю, как Валера отвалит челюсть, увидев на чужой планете вполне земной танк…
Ну, это его проблемы, а вообще-то мысль разумная. Наверное, Стерляжий не станет возражать, а танк мы как-нибудь вытащим…
Сквозь прорехи в крытой пальмовыми листьями крыше вовсю просвечивало солнце. Становилось жарковато. Стерляжий сбился с дыхания, оглушительно хрюкнул, перевернулся на другой бок и опять мерно захрапел. У меня сна не было ни в одном глазу.
Лежу. Выходить наружу – лень, да в шалаше пока и прохладнее. А главное, чувствую в себе растущее раздражение, да такое, что лучше дрыхнущих не будить – обидятся да на мне же потом и отыграются. Расслабились. Слепцы.
Ну не нравится мне Песков! Еще не знаю чем, но голову даю: не все с ним ладно. На вид человек как человек, только слегка одичавший, бомжеватый, мы сами скоро не лучше будем. Обезьяночеловечий предводитель и погоняла, божок и гегемон, первый в деревне, как мечтал Юлий Цезарь. Ну и что? Один мечтал, а другой сделал, только и всего. На его месте я бы тоже австралопитеков муштровал – одному скучно.
Нормальный вроде мужик. Похлипче Стерляжего, но тоже кряжист. Морда кирпичом, бородища веником – очень даже русское, отечественное лицо. Не зол. Не вздорен. Не жмот. Не психованный, хотя, казалось бы, за полтора года у него запросто могла бы поехать крыша – а вот не поехала. И все-таки есть в нем что-то неправильное…
Дистанция.
Он с самого начала держал дистанцию между собой и нами – едва заметную, но все-таки это была дистанция. С трещину размером, с клопиную щель. Убежден: он старался ее скрыть. Я, мол, и вы – одна компания на необитаемом острове. В какой-то мере это у него получалось, даже Надя оказалась обманутой.
Зачем это ему? И впрямь свойство характера?
Не верю.
В компании если не друзей, то уж во всяком случае людей, от которых не ждешь подвоха, можно позволить себе расслабиться. Хотя бы иногда. В самой жуткой обстановке выпадают такие минуты. А он…
Я бы так сказал фигурально: боится поворачиваться к нам спиной. Лицо спокойное, а глаза в работе. Ну и мозги, понятно, тоже. Что-то он там про себя просчитывает, чего-то нам не договаривает…
Чего?
Раз или два мне казалось – все-таки я не был уверен, – что ночью Пескова нет с нами в шалаше. Почему? Плохо держит мочевой пузырь? Или он уходит тайком с совсем другой целью?
С какой?
Если дело только в интрижке с австралопитечихой – да пошел он на фиг! С кем не бывает. А если нет?
И почему-то я уже заранее знал: австралопитечиха тут ни при чем.
Мания, да? Возможно. Жаль, настоящего дела нет. Сон разума рождает чудовищ – это мы слыхали. Ладно, пусть мания. Что ж, хватайте меня, вяжите лианами, не то стану кусаться, а то и вовсе спрыгну с утеса… ловите меня скорее… А-а-а-а!..
Не дождетесь. Сам вылечусь.
Или докажу, что никакая это не мания.
День прошел, как обычно: стадо гоминид занималось своими делами, мы – своими. До полуденной жары мы с Песковым набили острогами рыбы, крупную забрали себе, а мелочь отдали австралопитекам. Все равно не было соли, чтобы засолить пищу впрок. Я ожидал драки, но, к моему удивлению, приматы поделили рыбу сравнительно мирно. Это были продвинутые приматы, и мне стало даже жаль, что в земной реальности их в конце концов сожрали (предварительно разделив по справедливости) еще более продвинутые.
