У входа в надувной «зал заседаний» Ломаев решил, что не станет скрывать от делегатов появление в небе разведчика. Наоборот, объявит об этом во всеуслышание, и пусть пугаются робкие — не страшно. Робких в Антарктиде вообще мало, а скоро не станет совсем — эвакуируются. Тяжелые на подъем, косные умом — да, встречаются. Даже среди делегатов.
Вот их-то и надо заставить шевелиться…
* * *
С самого утра Баландина глодало предчувствие.
Не то чтобы ожидание беды или еще чего похуже. Скорее — ожидание локальных перемен. К обеду оно переросло в уверенность.
После завтрака и традиционного коллективного перекура яхтсменов из некомплектного четвертого домика распределили долбить лед на месте будущего пирса. По правде говоря, льда тут было не так уж и много, так, подтаявшие пласты. У воды попадались обширные пятаки самого настоящего пляжа, похожего на крымский галечный, с той лишь разницей, что камни выглядели непривычно крупными и угловатыми — как вмерзли в незапамятные времена в белый монолит, так и сохранились необкатанными. У берега сплошь и рядом плавали льдины и мелкая ледяная крошка. Ручьи, стекающие с купола, продолжали распухать и шириться, но выбранный для стоянки яхт берег являл собою возвышение и природный мол — изогнутый выступ суши, вторгающийся в приантарктические воды, — поэтому ручьи это место старательно огибали.
Большинство яхт антарктического флота за молом и пряталось; народ все дружнее и дружнее поговаривал о необходимости поднять яхты на сушу, потому что ежедневно приходилось вызволять их из нагромождения льдин, заносимых в бухту ошизевшими течениями. Дальше маячили, еле видные из тумана, суда флотилии Шимашевича — даже вертолетоносец и танкер сюда пригнали от греха подальше. А то слишком уж активно в прибрежных водах стали шастать суда под самыми разными флагами. Причем часто суда мышастого цвета и с торчащими на манер ресниц модницы орудийными стволами.
В общем, орудовал Баландин ломом, косился на Женьку Большого и думал о том, что недолго им сегодня вздымать и опускать в ледяное крошево стылый металлический стержень.
Так и случилось. Еще до обеда приковылял болезный яхтсмен из Таганрога, по причине недуга исполняющий сегодня необременительные обязанности вестового.
— Эй, «Анубис»! Шабаш, вас папа требует. В полном составе.
«Ну, вот, — подумал Баландин. — Я не ошибся…»
Женька с готовностью вручил лом соседу — калининградцу Диме Дахно. Снисходительно похлопал по плечу, наставить не забыл: «Трудись, наращивай мускул!»
— Еще один не нужен? — предложил свой инструмент и Баландин.
— Да подите вы! — уныло огрызнулся Дахно.
Долбить лед всем давно уже осточертело.
— И пойдем, — осклабился Женька. — Нафаня! Пошли!
Капитан «Анубиса» пребывал в резиденции Шимашевича с самого утра. Что-то Шимашевич замышлял в очередной раз — может, присутствие капитана в резиденции и лежало в основе предчувствия?
Так или иначе, оскальзываясь на льду и зубоскаля с встречающимися по пути антарктами, матросы с «Анубиса» и таганрогская немочь доковыляли до яркой, как постер, палатки антарктического папы.
Крамаренко был внутри; также обнаружились за раскладным столиком экс-судья земляк Палыч, еще один из бывших судей, а также средних лет подтянутый мужчина, выглядящий даже здесь как бизнесмен в командировке. Довершали картину несколько шкафообразных мальчиков из окружения Шимашевича.
— Вот и команда, — приветствовал появление николаевской троицы Палыч. — Думаю, четверо — в самый раз.
Четвертым он считал, конечно же, Юру Крамаренко, капитана «Анубиса».
— Садитесь, — пригласил Шимашевич кивком головы.
Женька, Баландин и Нафаня умостились на раскладных стульчиках.
— Значит, так, братцы-антаркты, — начал Шимашевич, не любивший дипломатической трепотни и во всех начинаниях предпочитающий моментально брать быка за рога. — Предстоит вам небольшая экспедиция. Морская. В Новую Каледонию.
У Баландина вытянулось лицо. Новая Каледония?.. Это, если он правильно помнил, пару тысяч миль, если не больше. В океане? Без сопровождения? Когда вокруг Антарктиды творится форменное погодное черт знает что? Или все-таки с сопровождением?
— Пойдете на катере, — продолжил Шимашевич; у Баландина сразу отлегло от сердца. — Матросами. Капитан и помощник — вот…
Кивок в сторону незнакомого судьи и Палыча.
— Это охрана… на всякий случай.
Шкафообразные мальчики числом семеро даже в лице не изменились, сидели себе, как истуканы, выставив вперед несокрушимые подбородки.
— Один деляга из порта Нумеа предлагает нам купить полторы тысячи щитовых коттеджей. Сомневаюсь, что в подобной дыре удастся зафрахтовать судно, на которое влезет весь груз, так что будьте готовы мотнуться и дальше, хоть в Новую Зеландию. Охрана присмотрит за порядком. Старший — Николай Семенович, прошу любить и жаловать.
Похожий на бизнесмена тип привстал и сдержанно кивнул.
— Вопросы есть?
Баландин сподобился только на сипловатое:
— Когда отходим?
— Это к Николаю Семеновичу, — отрезал Шимашевич. — Давай, Коля, занимайся.
К антарктическому папе уже очередь выстроилась у палатки; кто-нибудь то и дело заглядывал из входного клапана.
С охранниками, видимо, все было решено заранее, потому что все семеро тут же куда-то молчаливо рассосались. Экипаж «Анубиса», экс-судьи и Николай Семенович первое экспресс-совещание провели на ходу, выйдя под открытое тихоокеанско-антарктическое небо. Впрочем, неба видно все равно не было: туман.
— Сколько вам нужно времени на личные сборы? Учтите, что комплекты одежды и обуви на катере имеются на всех. Даже с запасом.
Яхтсмены переглянулись.
— Да чего там собираться-то, — ответил за всех Крамаренко. — Минут двадцать — с головой.
— Значит, через двадцать минут во-он там, на бережке, где резинки приткнулись.
У припая действительно желтели три резиновые лодки.
— Погрузим провизию, топливо и сразу отойдем. Давайте, орлы, Шимашевич нас благословил и велел торопиться. А когда Шимашевич торопит, я предпочитаю не ходить, а бегать, и от вас того же буду требовать.
— Через двадцать минут! — заверил капитан «Анубиса» и кивнул своим.
К четвертому домику они действительно побежали — насколько позволял покрытый тонким слоем воды лед.
К указанному сроку резинка у берега осталась всего одна. Прочие смутно желтели в тумане у борта судейского катера. Катер в свою очередь жался бортом к «Фестивалю», судну обеспечения. Через борт «Фестиваля» тянулась жирная прорезиненная кишка — баки катера как раз наполняли топливом.
— Давайте на борт, чего ждать, — проявил инициативу Крамаренко. — Мож, помочь чего нужно.
